В далеком 1989 Татьяна Доронина поставила «Зойкину квартиру» Михаила Булгакова. И даже теперь, спустя десятилетия, возобновлённая постановка в МХАТе им. Горького – один из самых популярных спектаклей.
«Зойкина квартира» – шедевр драматического искусства, который был и будет актуальным, предельно ясным русскому человеку, смешным, пусть НЭП и давно позади.
Михаил Афанасьевич – писатель и драматург, который раньше был зеркалом времени, сейчас – порталом в то самое время. «То самое». Звучит пафосно и не совсем правильно. Ведь на самом деле, изменилось немногое. Двадцатые годы века прошлого, двадцатые сегодня– разве что штаны достать теперь легче.
Написанная в 1925 по заказу театра Вахтангова пьеса, а по определению самого автора «трагическая буффонада, в которой в форме масок показан ряд дельцов нэпманского пошиба в наши дни в Москве», была поставлена Татьяной Доронинойво МХАТе им. Горького, и лишь недавно – возобновлена народными артистами России Михаилом Кабановым и Валентином Клементьевым (оба играют Обольянинова).
Да, булгаковское театральное сочинение действительно даёт простор и для фантазии, и для демонстрации человеческих характеров, изменчивых, как небо в разное время суток. Но все мы знаем, как легко испортить то прекрасное, что уже дано нам. История о Зое Пельц в стенах МХАТа – то, что Булгакова бы не разочаровало.
Те, кто любит этот театр и все постановки Татьяны Васильевны, советуют молодёжи прямо в зале: «Ходите, пока есть возможность. Скоро театр будет совсем не тот!»
И действительно, как часто на театральных подмостках действо превращается в творческий балаган, отдаляющий нас от авторского пера. Доронина же подходит к вопросу достаточно традиционно. Но в хорошем смысле этого слова. Здесь нет скупости в любых её проявлениях: напротив, животворящие эмоции (каждый артист чувствует своего героя кожей), органично и очень естественно поданный юмор, живые музыкальные номера (большая редкость для драматического театра в наши дни).
Артистам, которые выкладываются на сцене на двести процентов, удаётся сохранить сдержанность, не превращать трагифарс, высмеивающий человеческие пороки, в хаос. В доме для свиданий, а если по-честному – борделе, пусть и очень презентабельном, нет места гиперболизированности. Какой бы сложной и неоднозначной ни была роль: ветреной инфантильной Манюшки, излучающей здоровье, или же «китайсы» Херувима (Антон Наумов), человека с ножом в кармане, импульсивного и непредсказуемого, естественность и глубокая погруженность становятся главными ориентирами актёров.
Приятно удивляет разнообразие подобранной для спектакля музыки. В сумбурном мире, где люди с улицы шастают, не разуваясь, где кровь так и норовит, пусть и «понарошку», хлынуть как сок из неловко открытого граната, а «мёртвое тело валится к пианино, и играет бравурный фокстрот», это особенно важно. Русские народные песни и городские романсы сменяет рахманиновский «Не пой, красавица, при мне» на стихи Пушкина. «Напоминают мне оне» – своеобразный лейтмотив речи «бывшего графа» Обольянинова, напоминание о его прошлом, об уходящей эпохе русского романтизма. Манюшка (Ирина Архипова) здесь страстно пританцовывает под балалайку, гитару и рояль, Аметистов (Тимофей Ивашина) виртуозно играет на скрипке, а Зойка (Ирина Фадина) поёт под воздушное сопровождение гитар. Фокстроты и песни («Вечер был, сверкали звезды») добавляют в мир душной, шаловливой, шарлатанской, задымлённой сигаретами Москвы, забытую ауру XIX века, романтическую, возвышенную.
Патефон на стене, белый рояль, столик из карельской березы, кресла с позолотой, узорчатые ширмы и стоящие на столе канделябры (как важны для Булгакова свечи), а также хрустальные графины и бокалы. Вот она, роскошная жизнь, мечты о Ницце.
Детали костюмов такие же эффектные – подвязка ручной работы на ножке Лизоньки (Эльвира Цымбал), пушистые лоскутки раскрашенного меха и утончённые туфли с т-образным вырезом. Словом, есть всё, что, как и спальня, «при советской власти не полагается». Портреты вождей, перештопанные брюки Аметистова да Гусь (Михаил Кабанов) в образе то ли Льва Троцкого, то ли Михаила Калинина, напоминают: эта самая власть всё ещё существует.
В булгаковском оригинале пьеса заканчивается словами Зои Пельц: «Прощай, прощай, моя квартира!». Татьяна Доронина, не искажая авторский замысел, решила финал дополнить. Под звуки православной молитвы «С нами Бог, разумейте языцы и покаряйтеся» герои, которые на самом деле все до единого – отрицательные, обращаются с зажжёнными свечами к востоку. Молятся, потому что не являются плохими и готовы каяться. У Булгакова вообще нет понятий «добро», «зло», «плохой» или «хороший», – этот грешный город и его жители ненавистны и любимы одновременно. Но каждый из них, порочный, мечтающий и до боли харизматичный, перед величием Бога выглядит особо суетно и нелепо.
