Вот и прошла III секция «Взаимодействие искусств. Стилевые диалоги и пересечения» XVI Всероссийской научной конференции студентов и аспирантов «Исследования молодых музыковедов». В программе раздела был представлен довольно большой спектр тем — многие известные сочинения предстали перед нами в неожиданном ракурсе. Докладчики были преимущественно из нашего родного Гнесинского дома и тем символичнее становится тема, открывшая этот раздел.

Первой выступающей стала Анастасия Застрожнова с интригующей темой «Гнесинский «Шарком» и русские театры малых форм: аналогии и параллели”.

Как нам обычно представляются великие педагоги и музыканты? Наверняка у многих в голове они серьезные люди, в жизни которых нет месту праздности и веселью. Но Анастасия открыла нам семью Гнесиных, их ближний круг и учеников как людей с нетривиальным чувством юмора и воплощалось оно во многом через «Шарком», а выступающих иронично называли «шаркомиками».

Таких известных впоследствии педагогов, как Сергей Скребков, Виктор Виноградов и Александр Николаев, представили слушателям в пору их студенческой юности, которой присущи юмор и интеллектуальная игра. Их музыкально-сценические приколы во многом следовали репертуару театров малых форм Серебряного века и пестрели отсылками на шедевры мировой сценической классики, например, на оперу  «Евгений Онегин», к которой они обращались целых 3 раза. Думаю, многие слышали пародию на знаменитый дуэт из этой оперы:

«Слыхали ль вы, как воют львы в московском зоопарке?

Когда они в час утренний орали,

Трамваев звон унылый заглушали,

Слыхали ль вы, слыхали ль вы?»

Что ж, теперь Вы знаете, что это дело рук шаркомиков.

Продолжила тему искусства XX века  Сэлмэг Батомункуева с интереснейшим докладом «Мимолетности»: балет Голейзовского на музыку Прокофьева».

Касьян Голейзовский был одним из ведущих балетмейстеров своего времени, наряду с Михаилом Фокиным и Вацлавом Нижинским. В 1922 г. из артистов Большого театра он организовал студию «Камерный балет», где поставил несколько миниатюр на «Мимолетности» Сергея Прокофьева. Эта постановка была интересна тем, что в ней почти не было пантомимы и драматургия спектакля развивалась засчет показа индивидуальных образов персонажей в номерах.

Выбор Голейзовского, предположительно, был обусловлен «четкостью форм, выраженностью тем»,  при этом музыка пьес стала богатой почвой для хореографических экспериментов, заложенных еще Дягилевским балетом.

Следующее выступление ярко доказало, что тема григовского «Пер Гюнта» до сих пор актуальна для исследований — Елизавета Иркина представила свое любопытное исследование «Пер Гюнт»: Ибсен, Григ, Стивенсон». «Драма Ибсена — обличительная сатира. У Грига — наоборот». Так, разное видение Ибсеном и Григом сюжета произведения часто становилось импульсом для новых интерпретаций сюжета.

Стивенсон не смог пройти мимо такого многогранного сюжета и поставил на него балет. Здесь пантомима стала воплощением речитативных моментов музыкального материала, а образно-виртуозные танцы – характеристиками главных героев, за исключением Пера Гюнта: в его танцах не было индивидуальных черт и исключительности музыкального материала, как у человека без собственного «я».  

Апогеем и главной кульминацией балета стало па-де-де с Пуговичником, где Пер Гюнт становился «безвольной куклой» в его руках. Изменился и финал: Стивенсон сделал акцент на том, что «Пер Гюнт прощен ради Сольвейг».

Затем докладчица Юлия Исаева из Петрозаводской консерватории присоединилась к нам по видеосвязи и представила весьма нетривиальную тему «Два взгляда на деконструкцию в музыке: Дьердь Куртаг и Лейф Сегерстам».

Концепция деконструктивизма появилась относительно недавно – в 60х гг. прошлого столетия. По-другому ее можно назвать «демонтаж по правилам» или «ироничный демонтаж»

С помощью приема деконструкции Куртаг адаптировал сложную фактуру классического искусства для детей, используя темы Верди, Мусоргского и др. композиторов и по-новому преломил их с помощью современных техник композиторского письма.

Сегерстам — автор огромного количества симфонических произведений. Технику деконструкции он применяет на музыке И. С. Баха в своем квартете №7, делая акцент совершенно иначе интерпретируемой те

Благодаря Сегерстаму техника деконструкции открыла новые возможности трактовки музыки мастеров прошлого, актуализируя ее уже в новом времени.

Далее с замечательной темой «Две баллады: «Лесной царь» Ф.Шуберта и «Авраам и Исаак» И.Стравинского» выступила студентка Сибирского института искусств Алена Сажнева,, которая также присоединилась к нам онлайн.

Тема отцов и детей всегда на первых местах по популярности в любом виде искусств и музыка тоже не обошла ее стороной. Эти произведения были выбраны для сравнения совсем не случайно —  между ними есть «яркие сюжетные и музыкальные параллели».

Говоря о музыкальной составляющей, Сажнева упомянула, что баллады Шуберта укладываются в рамки романтизма, а баллада Стравинского написана в серийной технике. Но общая интонационная схожесть вокальных партий и драматическая декламационность произведений дала повод для их детального сравнения, что и было сделано в докладе.

Следующую тему «Андре Жоливе и его цикл “Заклинания». О возможности применения аналитического подхода Ж.-Ж. Наттье» представила Анастасия Лактюшина.

Андре Жоливе «был ярким новатором», поэтому для анализа использовался  нестандартный метод Наттье.

Как объяснила Анастасия, его методика используется в тех случаях, когда классическое музыкознание не в силах объяснить законы развития тематизма и  он «удобен для относительно коротких одноголосных сочинений». Анализирование по данному методу помогает глубоко погрузиться в структурные и интонационные особенности сочинений благодаря его многосоставности: мы следуем от частных моментов произведения к общим.

Отдельно хотелось бы поблагодарить докладчицу за живое исполнение на флейте музыкальных примеров из «Заклинаний», представленных для разбора.

Предпоследнее сообщение буквально расцвело перед зрителями: Марина Гибадулина представила тему «стихотворение А.С Пушкина «Роза» в интерпретации Г.В.Свиридова и Е.И. Подгайца».

Оба этих сочинения являются хоровыми, однако при этом они абсолютно непохожи.

У Свиридова мы видим поклонение «радости жизни и молодости». Аккордовая хоральная фактура в мажоре отлично передает идею композитора, хотя нисходящие ходы при этом напоминают об увядании. А альтерации в аккордах очень гармонично разбавляют музыкальную ткань, расставляя нужные акценты.

Подгайц же следовал трагической идее Пушкина об увядании и скоротечности жизни. Гетерофонная фактура у него развертывается в миноре, в наиболее драматичных моментах достигает даже кластеров, при этом звуча «невесомо».

Благодаря анализу этих хоровых произведений, выполненных Мариной, удалось очень хорошо проследить различие подходов разных композиторов к одному тексту.

Заключительный доклад Анастасии Ащеуловой на тему «It’s a  Hard  life группы Queen: «Бал в саду королевы», или старый сюжет в новой оправе» стал поистине феерической точкой секции.

Представленная баллада осталась в тени некоторых самых известных песен группы, но своеобразие клипа все же заставило людей говорить об этом сочинении.

«Происходящее на экране ставит под сомнение сочетаемость аудио- и видеоряда» — это действительно так. Однако, детальный разбор показал, что все происходящее в клипе не случайно.

Самые яркие эпизоды были представлены отсылками к знаменитой опере «Паяцы» — одной из любимейших у Фредди Меркьюри. Она цитировалась как в мелодии, так и в костюмах.

Еще интересной деталью клипа стал сам певец, который в нем  представлен в двух амплуа.

Первое —  костюм с перьями и глазами —  образ великана Аргуса, стражника богини Геры. Это образ Фредди-личности, воплощающий его как человека за пределами сцены, Меркьюри настоящего.

Второе —  костюм с большим париком — образ Фредди как Меркурия, публичная маска, которую солист вынужден носить.

Конечно, Анастасией исследовалось еще множество захватывающих моментов, достойных внимания, но мы ограничимся лишь фразой докладчика: «Фредди превращает клип в полотно Босха».

Фото: “I Международный день Шаркома” 2 декабря 1927 г., музей-квартира Е.Ф. Гнесиной