Главное событие осени в Московском детском музыкальном театре имени Наталии Сац — премьера оперы Эдисона Денисова «Четыре девушки» на текст Пабло Пикассо. Вместе с главными героинями зрители проходят жизненный цикл девушки — от радостного детского смеха и игры с козликом до томного вздоха и сна под одеялом воспоминаний. Одна из четырех солисток, сопрано Алина Виленкина, рассказала Елене Вагановой о процессе подготовки оперы, любви к театру и роли мечты.

Алина, с чего начался Ваш путь на сцену?

В детстве я заболела, и лечащий врач сказал маме, что лучшей профилактикой будут занятия плаванием и музыкой. Поэтому я начала ходить в бассейн и в дом творчества. Когда мы шли на первый урок по вокалу, мама случайно перепутала кабинет и привела меня не в эстрадную студию, как планировалось, а в вокально-хоровой коллектив академического пения «Элегия», к моему первому педагогу Антонине Лариной. Судьбоносная случайность… Но музыка — она везде музыка.  В студии я с большой радостью занималась вплоть до колледжа. 

Когда пришло осознание, что музыка должна стать профессией?

Сначала я хотела быть или переводчиком, или лингвистом, или стоматологом. Но всегда знала, что музыка останется в моей жизни в качестве хобби: слишком много сил и времени было вложено. Да и вокал всегда приносил мне огромное удовольствие. В восьмом-девятом классе школы, незадолго до поступления, поняла, что это должно стать моей профессией.

Мне очень повезло с семьей — все были рады, что я решила стать профессиональным музыкантом. Они всегда были и остаются моей главной поддержкой, приходят на все мои выступления.

Перед вокалистами часто стоит выбор между камерным творчеством и театральной сценой. Вам всегда хотелось петь в оперном театре?

Я готовлю программы из сочинений камерной музыки и выступаю на концертах. Но работать я всегда мечтала в театре. Это ведь так интересно: разные спектакли, разные роли — и ты можешь перевоплощаться в кого угодно. Есть фраза, что, выходя на сцену, ты забываешь о своих проблемах. Для меня это действительно так.

Как началось сотрудничество с Театром имени Наталии Сац?

Я окончила ГИТИС, связалась с режиссером, руководителем детской студии театра Наталией Ефимовой и спросила, планируются ли в ближайшее время прослушивания.  Она ответила: «Да, послезавтра…» Быстро вспомнила программу, приехала в театр — и меня взяли!

Я работаю в театре только второй сезон. Предыдущий год был очень насыщенный: было много вводов и в детские, и во взрослые спектакли. Я дебютировала в партиях Оберто в опере «Альцина» и Наташи в «Русалке». Опера Даргомыжского стала для меня очень важным творческим этапом, в профессиональном плане я на ней очень выросла. 

И все-таки это были сочинения, написанные достаточно традиционным музыкальным языком. Не будем скрывать, оперу Денисова исполнить непросто. Когда предложили участвовать в постановке «Четырех девушек», Вы сразу согласились?

Сначала я очень обрадовалась, но затем открыла ноты… (смеется). Было, конечно, страшно, но я решила подступать к материалу постепенно: стала изучать биографию и творчество Денисова, искать информацию про Пикассо — узнала, что он был не только художником, но и автором пьес; много слушала саму оперу. Я пыталась выстроить систему координат, в которой мне предложил существовать композитор, но было действительно нелегко. Шаг за шагом, с сомнениями, с непониманием, как это петь, я пробиралась к обретению чувства комфорта и свободы. 

Очень помогли замечательные музыканты — наши концертмейстеры-коучи Дарья Смирнова, Анастасия Зимина, Ирина Красавина. Вместе мы преодолели все трудности! Получился прекрасный спектакль, уровень которого с каждым показом будет только расти. И я в нем как актриса буду развиваться. Конечно, премьера — не конечный его вид. Еще многое предстоит найти.

Как долго происходило впевание материала?

В первый раз музыкальный руководитель постановки и дирижер Валерий Платонов приехал к нам в конце предыдущего сезона, примерно в июне. На тот момент какую-то часть материала я уже разобрала, показала ему. В августе, после отпуска, работа продолжилась и шла до ноября практически без перерыва.

Осенью было много, очень много репетиций. Спевки нашим «квартетом», встречи с оркестром и хором. На сцене, конечно, есть мониторы, в которых видна рука дирижера, но не всегда ты можешь повернуться, чтобы увидеть вступление. Поэтому многое строилось на ощущении своего партнера.

Эдисон Денисов лично подарил партитуру «Четырех девушек» Валерию Платонову. Занятия с маэстро помогли лучше понять оперу? 

Валерий Игнатьевич — вокальный дирижер, и это очень помогало мне как певице. Работать с ним действительно одно удовольствие. Он давал ценнейшие советы, всегда подсказывал, направлял. И расширил мой взгляд на современную музыку.

Но помимо музыкальных сложностей нужно было обуздать и образность, и французский текст. Как справлялись с этим? 

Благодаря нашему режиссеру Марии Фомичёвой музыкальная и сценическая части не противоречили, а дополняли друг друга. По началу, разумеется, всё неудобно. Но ты ищешь себя в пространстве, времени, музыке, сценическом действии, привыкаешь, и становится свободно и уверенно. Это всегда укладывается только с количеством репетиций. 

С французским тоже пришлось побороться. Мы очень много занимались с педагогом над произношением. Даже несмотря на то, что в этом тексте нет сюжетной линии — это набор слов, набор образов — и нет перевода для слушателей, мне самой было важно произносить все так, как это было написано. 

У меня в целом очень высокие требования к самой себе, и мне важно сохранить все, начиная от верного французского произношения, заканчивая естественным существованием на сцене. Нужно, чтобы было все в той форме, которую задумали композитор, режиссер, художник, дирижер. Даже секундная халатность в такой тонкой, прозрачной музыке повредит ее целостности.

Про что эта опера лично для Вас?

Она о становлении женщины, о жизненном цикле. О том, как девочка рождается, через что она проходит в течение жизни, к чему она приходит в финале — сну. Нас можно воспринимать и как четырех разных девочек, и как один собирательный образ. 

А на какой картине находитесь Вы в реальной жизни?

Я полюбила, недавно вышла замуж — во второй картине оперы девушки как раз вступают в брак. Следом пойдет третья картина — беременность и материнство. В жизни мне это только предстоит. Получается, сейчас я ближе к концу второй картины.

Было ли сложно перевоплощаться в более зрелые образы, примерить на себя материнство и старость?

В ГИТИСе студентов учат наблюдать за животными, за предметами и за людьми, в том числе детьми и пожилыми, в этом проблемы не было. К тому же мы не показывали телом, что стареем: не горбились, не хромали. Было важно передать смену возраста на более глубоком, психологическом уровне, чтобы слушатели прочитали и услышали это между строк.

Теперь, когда Вы прикоснулись к такому необычному и непростому материалу, хочется ли еще раз попробовать себя в современной музыке?

Несмотря  на мой первоначальный испуг, мне безумно понравилось работать с такой музыкой, быть внутри нее. Теперь хочется сочетать классический репертуар с чем-то подобным, новым, редкозвучащим. Невозможно в один день петь условного Чайковского и Денисова — нужен определенный навык. Нужно себя настроить на работу с музыкой той или иной эпохи. В этом очень помогают  мои преподаватели: Антонина Ларина, Марина Шутова, Эмма Саркисян, Елена Зеленская, Евгения Чеглакова.

А есть ли роль, которую хотелось бы сделать? Условная партия мечты.

Сейчас моя мечта-цель — спеть Татьяну Ларину в опере Петра Чайковского «Евгений Онегин». Я вижу себя в ней, я чувствую, что это мое. И неважно, какая это будет постановка — современная или классическая. Я молода, мне интересно абсолютно всё.