Путь творческого коллектива к успеху полон серьезных испытаний на прочность. Елизавета Краюшкина побеседовала с художественными руководителями молодых симфонических оркестров о репертуаре, концертных площадках, аудитории и выяснила, с какими трудностями сталкиваются амбициозные дирижеры в начале карьеры.
Максим Бетехтин
Камерный оркестр «Околобаха»
Максим, расскажите, как возникла идея перейти из фортепианного исполнительства в сферу оперно-симфонического дирижирования?
В дирижерскую профессию меня привел мой педагог Станислав Дмитриевич Дяченко — профессор Московской консерватории, выдающийся дирижер и прекрасный пианист. Я учился у него в классе концертмейстерского искусства. Поскольку, помимо фортепиано, он ведет класс симфонического дирижирования, я был погружен и в эту деятельность. Я начал с посещения факультативных занятий и понял, что могу реализоваться в этом направлении.
Мне есть, что сказать музыкантам и слушателям. Когда я это осознал, мне захотелось заниматься дирижированием профессионально. Было принято решение получить еще одно образование. Я поступил на факультет оперно-симфонического дирижирования в класс профессора Владимира Александровича Понькина.
Сейчас существует практика, когда инструменталисты встают за дирижерский пульт и пытаются управлять большим коллективом без школы — это становится пыткой для всех. Для того, чтобы работать с коллективом, нужна крепкая дирижерская база. Не могу сказать, что я ушел из фортепианного исполнительства. Мне удается совмещать и одно ремесло, и другое. Со своим коллективом я выступаю как дирижер и пианист. Это требует большого количества времени и творческих сил, но пока сочетать удается.
Как выстраивается репертуарная политика?
У нас есть два направления. «Околобаха» — камерный коллектив, мы не имеем возможности исполнять сочинения романтического периода, потому что симфонический оркестр композиторов-романтиков очень «обширный». Сегодня мы не можем звать столько музыкантов, сколько нам хотелось бы. Желание играть масштабные полотна пока «копится». Когда-нибудь оно обязательно осуществится. Пока что мы исполняем музыку Барокко и раннего Классицизма. Здесь я стараюсь заниматься не управлением, а вдохновением музыкантов. Мы очень любим играть концерты для фортепиано с оркестром, где дирижер также является солистом, тогда все музыканты получают большое удовольствие от возможности самовыражения. Когда дирижер не стоит над инструменталистами, оркестр становится единым организмом, он дышит одновременно. Это совершенно захватывающее времяпрепровождение.
Второе направление — музыка XX–XXI веков. Здесь мы всегда идем от идеи. На мой взгляд, мир сейчас переполнен музыкальным контентом. И если ты предлагаешь «заигранный» репертуар, не находя в нем чего-то, что резонирует со временем, этот путь обречен на провал. Как художественный руководитель, я мыслю контекстом. Когда у меня складывается идея, тогда авторы и конкретные произведения сами собой приходят на ум и выстраиваются в определенную историю. Так было, например, с Шёнбергом, когда в прошлом сезоне мы представили всё его творчество, за исключением дуэтов, квартетов и произведений для большого симфонического оркестра, в одном цикле концертов Schönberg-150.
Название вашего коллектива, очевидно, связано с репертуарными предпочтениями. Но почему всё-таки не «Весьбах», а именно «около»?
Этот композитор очень близок для всех нас, несмотря на то, что на данный момент у нас не получилось еще поиграть его в достаточном количестве. В будущем планируем сыграть его клавирные и скрипичные концерты, Бранденбургские концерты, некоторые кантаты и мессы. Мы хотели бы исполнить его музыку в том ключе, который на сегодняшний день для нас трудно организуем. Но мы обязательно это сделаем, есть планы.
Бах — это источник, из которого мы — музыканты — многое черпаем. Называться именем этого человека мы не готовы, потому что далеки от него территориально… но всё же находиться рядом с ним хотя бы духовно мы бы очень хотели.
Как вы относитесь к исполнению старинной музыки на современных инструментах?
На мой взгляд, это практика, полностью имеющая право на жизнь, ведь наиболее важным критерием в исполнении является соблюдение стиля, а не игра на определенном инструменте. На современной скрипке можно добиться тех же результатов, что и на барочной. Конечно, вы не услышите того, что слышали Бах и Гендель, но если музыканты понимают особенности стиля, не обязательно играть на инструментах XVII века. Всего можно добиться с помощью современного инструментария.
Какую программу было сложнее всего сделать с коллективом?
Всё зависит от того, какую музыку мы выбираем. У каждой программы свои задачи и свои трудности. В работе с современной музыкой банально бывает непросто найти ноты или договориться с авторами. Иногда задача с творческой точки зрения сложно реализуема. На самом деле, именно это здорово! В преодолении сложностей и заключается вся суть. Простой музыки вообще не бывает — мы каждый раз преследуем художественные цели. Они всегда труднодостижимые и всегда разные. Искусство начинается там, где заканчивается ремесло.
Существует ли в вашем коллективе практика прослушиваний?
Сейчас в оркестре играет очень узкий круг людей. И, как правило, это всё мои друзья и друзья моих коллег. Костяк коллектива составляют четыре молодых музыканта: концертмейстер коллектива — Анастасия Кухтина, администратор и первый кларнетист — Дмитрий Скородумов, флейтистка и дирижер — Александра Мелдо и ваш покорный слуга. Количество инструменталистов варьируется в зависимости от сочинения: увеличивается до тридцати человек либо сокращается до трех музыкантов. Мы работаем с людьми, с которыми уже взаимодействовали раньше, поэтому прослушивания в коллектив пока не проводим. Но с расширением концертной практики мы к этому обязательно придем.
С какими трудностями сталкивается руководитель оркестра в начале творческого пути?
Основная трудность заключается в искусстве убеждения. Во-первых, важно убедить музыкантов следовать за тобой, показать им цель и дать возможность реализовываться в музыке. Во-вторых, необходимо убедить концертные организации в том, что твой коллектив, еще совсем молодой, но уже с безупречной репутацией, достоин участвовать в концертной жизни Москвы и других городов. Очевидно, что любая концертная организация прежде всего заинтересована в продаже билетов. Всё остальное зависит от сил, времени и желания художественного руководителя коллектива. Это основополагающие ресурсы, которые очень сложно восстановить.
Есть ли у вас спонсоры?
Нет. Это одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что мы ни от кого не зависим. Мы в праве сами выбирать программу — можем играть то, что хотим и как хотим. Мы имеем возможность доносить до зрителя то, что считаем нужным.
С другой стороны, мы сами должны находить средства для воплощения своих идей — а это архисложная задача. Я сам продвигаю свой коллектив. Весь контент «Околобаха», так или иначе, проходит через призму моего восприятия. С одной стороны это здорово, такой подход придает ему гомогенности, с другой — очень трудно физически — мы не настолько экспансивны, чтобы давать большое количество концертов, но мы работаем над тем, чтобы каждый музыкальный миг становился событием.
Где располагается ваша репетиционная база и как часто проходят репетиции?
Чаще всего репетиции проходят в московских репетиционных студиях, со специальным оборудованием и инструментарием. Если же мы готовимся к концерту в консерватории, вуз предоставляет нам свои аудитории. Репетиционный график полностью зависит от количества концертов и сложности выбранных произведений. Например, Шёнберговский цикл потребовал очень много времени — как репетиционного, так и подготовительного. Мы считаем этот проект серьезной вехой в карьере.
Как удается становиться заметными и выходить на большую сцену?
Секрет прост — нужно знать, чего ты хочешь. Если ты и твои музыканты предлагают то, чего не предлагают другие; если ваша музыка трогает; если вы делаете то, что должны — вас обязательно заметят. Это очень редкое явление, когда на сцене создают настоящее. Сейчас все музыканты находятся в состоянии бешеной конкуренции — мы вынуждены соревноваться со Spotify, Apple-music, Яндекс-музыкой, которые есть у всех. Человек может послушать любой оркестр, любого дирижера, не выходя из своего дома. Значит, на концерте мы должны давать людям что-то другое, что-то, чего они не могут получить на цифровых платформах. Концертные организации это прекрасно осознают и ищут людей, которые действительно горят своим делом.
Кто ваш слушатель?
Мне кажется, наш слушатель — это человек, в чём-то похожий на нас. Он так же горит, так же любит то, что мы создаем на сцене, но не может сделать этого сам. Он может быть далек от музыки, но приходить на наши концерты по зову души.
Что в планах на концертный сезон?
В ближайшее время — в январе — у нас состоится дебют в Камерном зале Московской филармонии, мы открываем абонемент «Musica sacra nova». Вместе с «Околобаха» я буду иметь честь выступать и как дирижер, и как пианист. Также мы проводим серию закрытых мероприятий, к которым идет тщательная подготовка. Дальше пока не заглядывали.
Дмитрий Брусницын
The Multimedia Art Orchestra
Дмитрий, что вас сподвигло перейти из хорового дирижирования в симфоническое?
Меня всегда прельщал оркестр в его масштабах: огромный диапазон инструментария дает возможность исполнить невероятное количество музыки. Несмотря на большую любовь к хоровой культуре и образование по этому профилю, симфонический оркестр изначально импонировал мне больше.
Почему вы решили создать свой коллектив?
На сегодняшний день государственные коллективы ограничены строгими рамками, которые задает управление. Часто на разучивание сложного сочинения выделяют всего одну-две репетиции. На мой взгляд, в этом случае сложно говорить о высоком уровне исполнения. Я считаю, что качественный продукт нельзя подготовить за столь короткий промежуток времени, даже если ты сотрудничаешь с настоящими профессионалами. Со своим коллективом я могу позволить себе работать так, как считаю нужным: мой оркестр — мое детище.
У вашего оркестра довольно пестрая программа. Как удается сочетать произведения разных жанров в контексте одного концерта?
Я всегда стараюсь подбирать репертуар, который будет интересен и слушателям, и исполнителям. Возможно, именно поэтому мне удается удерживать оркестр на протяжении четырех сезонов. С одной стороны, репертуар создает фантастическую атмосферу в коллективе: мы всегда работаем на большом энтузиазме. С другой — мы стремимся развивать слушателя с помощью выбранного репертуара. Изначально многие приходят на наши концерты, чтобы послушать хорошо известную им киномузыку. Но вместе с этим жанром мы исполняем и академические произведения. Очень приятно, когда после выступления слушатели делятся своими впечатлениями и говорят, что благодаря нам классика начинает интересовать их гораздо сильнее, чем кино. Таким образом, для большинства людей мы открываем мир сложной академической музыки. Уже два сезона подряд мы совмещаем эти два направления в программе «Классика и кино», где музыка из фильмов «Властелин колец», «Пираты Карибского моря», «Звездные войны» гармонично соседствует с пьесами «Утро» и «В пещере горного короля» из сюиты «Пер Гюнт» Эдварда Грига, «Танцем рыцарей» из балета «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева, поэмой «Финляндия» Яна Сибелиуса. Фрагментарно эта музыка часто используется в фильмах, но никто не слушает ее целиком. На наших концертах такая возможность есть, и для многих людей это настоящее открытие.
Какую программу было сложнее всего сделать с коллективом?
На первых порах верхом сложности считалась музыка из фильма «Звездные войны» композитора Джона Уильямса. Следующим этапом, который дал серьезный профессиональный толчок коллективу, стало первое действие оперы «Снегурочка» Николая Римского-Корсакова. Таким я еще не занимался в своей жизни. Конечно, в классе по специальности мы учили отдельные номера и сцены из опер. Например, на четвертом курсе академии я дирижировал сцену веча из «Псковитянки» Римского-Корсакова. А поставить самостоятельно целое действие оперы — очень трудная задача. Это был важный опыт и для меня, и для оркестра.
Горжусь тем, что мы выучили увертюру «Ромео и Джульетта» Петра Чайковского. Музыка непростая, но благодаря тому, что она у всех на слуху, произведение сложилось быстро. В ближайшем будущем мы представим Девятую симфонию Антонина Дворжака. Я впервые буду дирижировать симфонию целиком. Усиленно готовимся к этому подвигу: первые два часа репетиции занимаемся отдельными частями сочинения, а на третьем часу делаем прогон симфонии от начала до конца. Тренируем исполнительскую выносливость.
С какими трудностями сталкивается художественный руководитель оркестра в начале карьеры?
Из-за загруженности на учебе и работе многие оркестранты перестают ходить на репетиции. В связи с этими обстоятельствами я часто теряю большое количество ценных кадров и ищу замены. Очень сложно удерживать людей на одном энтузиазме. Финансовая сторона вопроса играет немаловажную роль. Время от времени у нас бывают заказы: например, в прошлом сезоне мы играли концерт, посвященный памяти Рената Ибрагимова. К сожалению, на сегодняшний день коммерческие проекты для нас большая редкость. Стараемся организовывать концерты самостоятельно. Аренда зала, ударных инструментов, звукового оборудования — очень дорогостоящая история.
Плюс ко всему, сейчас в нашем оркестре крайне несбалансированный состав музыкантов: при тройном составе деревянной духовой группы и полном комплекте медных духовых у нас должно быть минимум пять пультов скрипок. Мы же имеем только три, и струнников приходится подзвучивать. Из-за того, что мы не можем позволить себе крупные залы, которые специализируются на живой музыке, мы даем концерты в заведениях, приспособленных для исполнения под минусовки. Акустика там крайне сухая, иногда требуется подзвучка даже медных духовых инструментов.
Как проходят прослушивания?
Прослушиваний как таковых у нас нет. Если я вижу, что человек справляется с партиями, он остается в коллективе. В прошлом году мы нуждались во флейте-пикколо и второй флейте. Приходилось проводить отбор, потому что было очень много инструменталистов, готовых работать на наших условиях. А вообще поток желающих у нас пока небольшой, часто приходится привлекать студентов из разных вузов.
Как выглядит костяк коллектива?
Большинство оркестрантов — студенты РАМ имени Гнесиных, но есть представители других учебных заведений. Например, моя жена, альтистка — студентка Московской консерватории. Я очень горжусь тем, что в моем оркестре играют выпускники ведущих музыкальных вузов. Наша гобоистка — выпускница аспирантуры академии, солистка Большого симфонического оркестра имени Чайковского. Ее помощь в работе с группой деревянных духовых инструментов бесценна. Трубачи, валторнисты, флейтисты, играющие в The Multimedia Art Orchestra, много лет выступают в составе именитых коллективов и приходят к нам на репетиции делиться своим техническим опытом. Я считаю, что дирижер-симфонист не может до конца понять специфику инструмента, потому что сам к нему не прикасался. Взаимодействие с профессионалами высокого уровня — большое подспорье для меня.
Где располагается репетиционная база и как часто проходят репетиции?
Сейчас мы базируемся в Территориальном управлении «Моссовет» на Преображенской площади, репетируем два раза в неделю по три часа.
Кто ваш слушатель?
Мы рады всем: тем, кто далек от академической музыки, и тем, кто имеет к ней самое непосредственное отношение. Музыка может передать всё, даже то, что не способен выразить человеческий язык. Наша задача — нести мир в души людей, невзирая на жизненные невзгоды.
Какие планы на концертный сезон?
Сейчас у нас наблюдается тенденция к усложнению репертуара. Хочу, чтобы коллектив рос в профессиональном плане. 23 октября мы представили расширенную программу «Классика и кино» совместно с вокальным ансамблем DUSLЫК Хайдара Валиева. В первом отделении The Multimedia Art Orchestra исполнил увертюру «Эгмонт» Бетховена и «Ромео и Джульетта» Чайковского. Четвертого декабря в Центральном Доме ученых мы сыграем Второй концерт Рахманинова и Девятую симфонию Дворжака «Из Нового Света».
Михаил Калицкий
Камерный оркестр Prometheus
Михаил, расскажите, как вы пришли в симфоническую музыку? С чего всё начиналось?
Я по первому диплому дирижер академического хора. Это прекрасное образование, но уже с четырнадцати лет я понимал, что хочу заниматься симфоническим дирижированием. Это образование дает возможность управлять и оркестром, и хором. Помню, как меня впечатлила работа с Владимиром Федосеевым. Когда он только поднимал палочку, весь зал замирал в предвкушении невероятного… я хотел так же. С детства мечтал почувствовать себя руководителем большого коллектива. Но на тот момент, это была скорее потребность юношеского максимализма, нежели творческий порыв. Поступить на кафедру оперно-симфонического дирижирования было очень сложно, и до недавних пор после среднего образования никто даже не пытался этого сделать. Я стал одним из первых, кто рискнул. И, как видите, свершилось чудо!
Свой первый ауфтакт оркестру я запомнил на всю жизнь. В моем случае, все получилось от безвыходности, в хорошем смысле этого слова, и тут надо сказать «большое спасибо» прокрастинации. Я долгое время ничего не делал. Что это за дирижер, который выходит к оркестру раз в несколько лет? Скорее, теоретик, а не практик. У меня появилась потребность работать с оркестром систематически, ее надо было удовлетворить. Я собрал состав инструменталистов из 30 человек. На первом концерте мы вместе исполнили монооперу «Ожидание» Микаэла Таривердиева. Сфера симфонической музыки захватила меня с головой. Вскоре поступило предложение от Московской консерватории — мы сыграли сюиты Грига «Пер Гюнт».
Какие жанры в приоритете?
В основном, мы концентрируемся на сюитах, концертах для солирующих инструментов со струнным оркестром и других лаконичных по хронометражу жанрах. Наш репертуар — это камерная музыка Шостаковича, Мясковского, Вайнберга, Шёнберга. Спойлер: очень хочу сделать цикл концертов, посвященный камерным симфониям Мендельсона. Иногда музыка, написанная не для камерного оркестра, тоже звучит в нашем исполнении. Я занимаюсь переложением произведений для своего коллектива, потому что не всегда есть возможность собрать большой симфонический состав. Вообще процесс набора нот очень помогает досконально изучить нотный материал. Когда встаю за дирижерский пульт, я знаю наизусть партию каждого инструмента.
Какую программу было труднее всего подготовить с коллективом?
Наша самая сложная программа звучала 24 февраля 2024 года — мы исполняли Четырнадцатую симфонию Дмитрия Шостаковича, Концерт для контрабаса с оркестром Андрея Эшпая и Второй скрипичный концерт Микаэла Таривердиева. На подготовку этой музыки ушло более десяти репетиций. Программа дала серьезный толчок в нашей карьере — нас перестали считать студенческим коллективом, оркестр обрел репутацию в музыкальном кругу Москвы, появились интересные предложения. После концерта началось сотрудничество с Ярославом Тимофеевым, благодаря которому нам удалось выйти на сцену Московской филармонии. Конечно, здесь не обошлось без везения. Всё равно необходимо оказываться в нужном месте в нужное время.
Как вы выбираете репертуар?
Выбирать произведения мне помогают участники коллектива. Это огромный мозговой штурм. Очень интересно искать необычные программы. Я заметил, что музыка французской «Шестерки» исполняется не так часто, поэтому на концерте в Филармонии прозвучат сочинения Артюра Онеггера. Мечтаю сделать шесть камерных симфоний Дариуса Мийо. В России не было ни одного концерта с шестью камерными симфониями этого автора. Мы первооткрыватели в концепции определенных программ. Соединять Баха и Шнитке мы не будем, потому что так уже делали. А вот Онеггер и Карманов никогда не стояли рядом в одной концертной программе. Мне приходят идеи разных сочинений, и я думаю, как их грамотно состыковать. А бывает наоборот — есть запрос на концепцию, но мы не можем подобрать под нее сочинения. В этом сезоне я решил немного отойти от музыки Советского Союза. Очень приятно, что запросы заказчиков совпали с моими желаниями. Сейчас готовимся к концерту пятого ноября в Рахманиновском зале консерватории. Исполним произведения Моцарта, Бетховена и Шопена полным симфоническим составом.
Меня интересует разная музыка, я обращаюсь ко всем направлениям. В этом году хочу поиграть музыку максимально камерным составом — в девять человек: четыре скрипки, два альта, две виолончели и контрабас. 29 марта мы исполним неизвестный концерт Листа — «Проклятье» для фортепиано и струнных.
Как выглядит костяк коллектива?
Костяк коллектива состоит из десяти-двенадцати человек, к которым, по мере необходимости, присоединяются другие артисты. В основном, это студенты и выпускники Московской консерватории.
Как проходят прослушивания?
Прослушиваний у нас нет. Благодаря учебе в консерватории в моем кругу появилось большое количество друзей-музыкантов, в уровне исполнительства которых я уверен. Именно они и составляют костяк оркестра.
Где и с какой периодичностью проходят репетиции?
У нас нет постоянной базы: репетиции проходят либо в консерватории, либо в общежитии, изредка прибегаем к услугам репетитория.
Есть ли у вас спонсоры?
Спонсора у нас нет, мы находимся в поиске, но нам удается постепенно вставать на коммерческие рельсы. Раньше приходилось делить доход с билетов пополам с организаторами. Сейчас мы договариваемся с площадками о конкретных гонорарах, и финансовых проблем становится меньше, но ещё есть к чему стремиться.
Как удается привлекать к себе внимание и выходить на большие площадки?
С трудом стараемся продвигаться всеми возможными способами: покупаем рекламу, просим концерты у консерватории. В Большом зале мы выступали дважды, но сольного концерта у нас еще не было. Надеемся, что в дальнейшем это осуществится. Постепенно у коллектива набралось достаточное количество записей с различных концертов, появилось свое резюме.
Для меня очень удивительно, что именитые солисты соглашаются работать с нашим оркестром либо за символическую плату, либо вовсе без нее. Им очень импонируют выбор программ и атмосфера нашего коллектива. Скрипач Александр Тростянский исполнил с нами Концертино Виссариона Шебалина в рамках цикла «Холода» в ДК «Рассвет». Пианист и дирижер Олег Худяков, победитель Рахманиновского конкурса, за несколько месяцев до своего лауреатства сыграл с нами Первый концерт Шостаковича. Нам посчастливилось сотрудничать с пианистом Петром Айду и виолончелистом Ильей Яшиным. Благодаря взаимодействию с большими артистами возрастает статус нашего оркестра.
Обращаются ли к вам современные композиторы для исполнения своих сочинений?
Да, мне предлагают достаточно много музыки. Мы очень тщательно выбираем то, что будем играть. Иногда исполняем современные произведения на коммерческой основе. Есть композиторы, которые пишут музыку специально для нашего коллектива. Например, цикл «Холода» мы закрывали концертом для струнного оркестра Repatriation Ивана Эпштейна. Не все произведения, написанные специально для Prometheus, дошли до исполнения. Всё впереди.
С какими трудностями сталкивается руководитель нового коллектива?
Основная сложность — сбор коллектива и его мотивация. Я никогда не осуждал людей, не готовых работать со мной за бесценок на начальном этапе. Тем более, что я всегда предлагал музыку, требующую осмысления и погружения. Сейчас все наши концерты коммерциализированы, и все мы получаем доход. Следующая трудность заключается в постоянном обновлении состава. Время проходит, студенты консерватории выпускаются и разъезжаются по разным городам. Нужно знакомиться с новыми людьми, не уступающими по уровню предыдущим участникам коллектива. Приходится мириться с текучкой кадров. Функции менеджера, организатора, маркетолога и контент-мейкера тоже закреплены за мной. Я сам веду переговоры с организаторами мероприятий, пишу анонсы к концертам и веду наши социальные сети. Я ни на что не жалуюсь — благодаря этому опыту я прекрасно понимаю, как работает музыкальная индустрия.
Какой он, ваш идеальный слушатель?
Я совершенно не ориентируюсь на музыкальное сообщество. В первую очередь, мне интересны люди, которые боятся ходить на концерты академической музыки. Для меня важно, чтобы они все-таки пришли к нам и что-то для себя поняли. Чтобы какое-то сочинение, один интервал или нота задели их за живое. Мой идеальный слушатель не будет сидеть в зале с клавиром и сверять нюансы. Мне хочется поработать с публикой, которая имеет к музыке косвенное отношение. Одно из преимуществ наших концертов — лаконичный хронометраж: все выступления укладываются в час, максимум час 20 минут. Я убежден, что публике нельзя давать уставать.
Что нас ждет на концерте 27 декабря в Московской филармонии?
В концерте прозвучит музыка Аарона Копленда, Артюра Онеггера, Гии Канчели и Павла Карманова. Программа предновогодняя, в связи с этим мы решили исполнить «Семь минут до Рождества» Карманова. Этот репертуар неизвестен российскому слушателю. Несмотря на то, что концерт заявлен на декабрь, билеты разлетаются молниеносно. Я не знаю, как объяснить этот феномен. Обычно такой ажиотаж происходит только с вальсами Рихарда Штрауса и циклом «Времена года» Антонио Вивальди. Я рад, что Московская филармония видит заинтересованность публики в нашем творчестве. Некоторые проекты находятся в стадии разработки, например, программа, посвященная творчеству изгнанников, а также английская музыка.
Фото на обложке с сайта «Российской газеты»
