Сегодня героем рубрики «Секрет успеха» стал флейтист, лауреат всероссийских и международных конкурсов, солист Московского государственного академического симфонического оркестра под управлением Павла Когана, выпускник аспирантуры РАМ имени Гнесиных АЛЕКСЕЙ МОРОЗОВ.
— Алексей, с чего началось ваше знакомство с флейтой?
— В музыкальной школе я начинал как пианист. Учительница, у которой я занимался года два, была весьма строгая. Отучившись у неё пару лет, я попал на духовое отделение. И попал я туда неслучайно. Моя мама, профессиональная виолончелистка, когда-то давно играла в барочном ансамбле вместе с флейтистом, который произвёл на неё неизгладимое впечатление. И с тех пор она видела меня с этим инструментом. Второй педагог сумела мне правильно поставить амбушюр, но через год-другой мотивация стала постепенно падать.
— Кто же поспособствовал тому, чтобы этого не случилось?
— Я прослушался к педагогу Александру Наумовичу Мнускину, который оказал очень сильное влияние на меня в профессиональном плане. Помню, что играл концерт, а меня дико трясло, хотя мне было всего 12 лет — какое там волнение? Мамы, папы, чаепитие. После концерта Александр Наумович подошёл к маме с фразой: “А знаете, ваш сын будет очень хорошо играть”. Я был уверен, что выступил ужасно, но это мнение оказалось глубоко субъективным. Так я и поступил в музыкальную школу имени Шопена.
— Что произошло дальше?
— Окончив шопеновскую школу, я попал в Гнесинскую десятилетку, легендарную alma mater, о которой я, безусловно, мечтал. Это было большим событием для меня. Казалось, что ребята, которые там учатся, абсолютно сконцентрированные на музыке, света белого не видят, круглые сутки занимаются на инструментах. Однако это оказались совершенно нормальные, весёлые, адекватные люди, с которыми я сразу нашёл общий язык. Могу сказать, что в плане общения в десятилетке мне очень повезло. Я учился рядом с талантами у профессионалов высочайшего уровня. Мы стали очень близки со студентами и педагогами, которые меня окружали. Они оказали огромное влияние на формирование меня как человека. Окончание школы уже через два года для меня стало большой потерей; потерей той особой, семейной атмосферы, той неповторимой романтики и творческого полёта.
— Почему? С чем это связано?
— После таких ярких впечатлений я оказался в ситуации, где уже абсолютно взрослая жизнь: образование совмещается с работой и подработкой, где каждый сам за себя. Ищи связи, тусуйся, ходи на концерты, играй конкурсные прослушивания. Одним словом, в какой-то момент ты резко оказываешься наедине со своими амбициями, а единственный твой помощник и наставник – это ты сам.
— Стало быть, наибольшее влияние на вас оказал педагог из школы, а не из академии?
— Александр Наумович Мнускин помог мне повзрослеть, понять, что я действительно способен быть музыкантом. Он был для меня «человеческим» и профессиональным примером. Мой педагог в академии, Альберт Леонидович Гофман, был выдающимся флейтистом в истории нашего духового искусства. Как педагог он оказывал ровно столько влияния на меня, сколько мог. Я ему очень благодарен за то, что научился быть самостоятельным. Впоследствии уже, попав в оркестр, всегда в голове держал эталон его исполнения.
«Искусство игры в оркестре – совершенно иная специфика»
— Алексей, расскажите подробнее про ваш опыт работы в оркестре.
— Он начался для меня с оркестра кинематографии под управлением Сергея Скрипки. Там требовался хороший навык чтения с листа, времени долго думать не было: прорепетировали и сразу же сделали дубль. Это была прекрасная школа. Работа в группе флейт под управлением Ильи Лундина стала замечательным опытом, который совершенно точно задал для меня правильные критерии и ориентиры в искусстве оркестровой игры. В работе на второй флейте есть свои тонкости. Не могу сказать, что мне было легко в этом смысле, да и симфонический репертуар привлекал меня гораздо больше, чем киномузыка. Моей мечтой было играть первый голос, поэтому через два года я сыграл прослушивание в выдающийся коллектив под управлением Павла Когана. Забавно, что мне в буквальном смысле это приснилось недели за две до конкурса в оркестр. По сей день я рад быть частью этого прославленного коллектива.
— Помогло ли вам музыкальное образование сразу внедриться в оркестровую деятельность?
— Оно устроено таким образом, что нас изначально учат быть солистами. Мы исполняем сочинения соло, с аккомпанементом. И это замечательно, потому что так мы учимся быть лидерами, повышая своё профессиональное мастерство. Однако искусство игры в оркестре – немного другая специфика: это умение слушать, играть в ансамбле, быть как лидером, так и надёжным партнёром. А в процессе обучения нас к этому готовят в меньшей степени. Уже сама жизнь и творческая деятельность подталкивают нас к необходимости развиваться.
— Как Скрипка отреагировал на ваш уход?
— Не думаю, что он был доволен. У нас в стране часто встречается отношение дирижёров к музыкантам своего оркестра как к собственности. Такой же момент присутствует и в отношении педагогов к своим студентам. По рассказам своих коллег с Запада — там другая ситуация, более адекватная.
— Какие впечатления остались у вас после поездки по городам США?
— Страна своеобразная. Конкурсы в солидные оркестры просто сумасшедшие: на первую флейту около восьмидесяти и даже ста человек на место. Из плюсов – очень воодушевлённая и заинтересованная публика. Однажды пришёл на концерт классической музыки американского композитора Леонарда Бернстайна в зал, рассчитанный на 18 тысяч мест. Публика пришла с едой и напитками. Но как только дирижёр вышел за пульт и зазвучала музыка, слушатели затаили дыхание. Поразительно ещё то, что контингент совершенно разный: это и дети, и взрослые, и старики категории 70+. Отношение ко всем предельно уважительное. После пандемии ситуация изменилась до неузнаваемости. Сложно представить, в каком состоянии сейчас пребывают американские оркестры и публика.
— Были ли поездки в какие-то необычные страны?
— В 2017 году с пианистом Алексеем Мельниковым под эгидой Санкт-Петербургского Дома музыки мы ездили в Мьянму, куда деятели культуры не приезжали лет пятнадцать. Уже в аэропорту нас встречали представители министерства иностранных дел. На дорогах мы видели наши афиши на больших рекламных щитах. Было сразу заметно, что для них такие мероприятия — невероятная редкость. А люди там, конечно, очень необычные: колоритные, улыбчивые. Мы явно произвели на них впечатление европейскими лицами. Жара неимоверная, высокая влажность, а в зале полторы тысячи человек. Кондиционер не спасал совершенно. Главной моей мыслью на сцене было не выронить флейту из скользких рук. Сценический образ и идея отошли на второй план. И самое интересное, что люди живут в таких условиях почти круглый год. Очень смешной момент произошёл в самом начале концерта, когда мы с Алексеем играли сонату “Арпеджионе” Шуберта. В первой фразе, на выходе к самой верхней ноте, зал внезапно начал бурно аплодировать прямо во время музыки. Было мило и забавно. До и после концерта мы дали много интервью. На следующий день провели мастер-класс, посетили концерт музыки национального театра, побывали на территории буддисткой Пагоды Шведагон. Знакомство с этой культурой произвело потрясающее впечатление.
— Вы участвовали во множестве конкурсов, концертов, мастер-классов и фестивалей. Наверняка в них были какие-то особенные, запоминающиеся моменты?
— Всегда запоминаются моменты наивысшего эмоционального напряжения. В 2007 году я выступал на Дельфийских играх в Ярославле. Концерт лауреатов проходил в Ледовом дворце вместимостью 6 тысяч человек! Я вышел на сцену, ощутил на себе присутствие огромной толпы. Аплодисменты после выступления и ощущение большой массы людей вокруг запомнились на всю жизнь. А буквально в прошлом году, в феврале, я выступал в Санкт-Петербурге на концерте у Михаила Казиника. Зал собрал 3700 человек. Казиник, конечно, мастер слова; сделал мне такую рекламу, что люди ещё долго подходили после концерта и благодарили.
— У каждого музыканта хотя бы раз в жизни происходил курьёзный случай на концерте. Были такие у вас?
— Не так давно, готовясь к концерту как приглашённый флейтист в одном молодежном коллективе, я прибыл на репетицию перед концертом и спокойно отыграл партию первой флейты в одной из частей фортепианного концерта Моцарта. После того, как нас объявили, я вместе с оркестрантами выхожу на сцену, сажусь на своё место и вижу, что на пульте нет нот. Но искать их было некогда: солист уже вступил, через несколько тактов дирижёр даёт ауфтакт. Единственным выходом было играть с ходу наизусть…Пришлось активизировать всю свою память и интуицию, чтобы доиграть до конца. Я так и не понял, куда исчезли те злополучные ноты, но этот случай запомнился надолго.
— Алексей, какие советы вы бы могли дать начинающим музыкантам?
— На первом этапе важно понять, что по-настоящему тебе нравится и отзывается внутри: какая музыка, инструмент, композитор, личность педагога. Поэтому рекомендую читать разную литературу, двигаться, быть активным и преодолевать лень. Главное — найти то состояние, когда труд становится в радость и в кайф.
— Кто из флейтистов является вашим эталоном? Или, быть может, такие были в годы учёбы в академии?
— Конкретного идеала у меня нет. Это были скорее определённые этапы профессионального становления. Когда я был ребёнком, мне очень нравился Джеймс Голуэй. Со временем кумиры менялись. Это и Эммануэль Паю, и Денис Буряков. Восхищался я и скрипачами: Ойстрахом, Шерингом, Коганом, Стерном. Я сам делал многие переложения для флейты и поэтому не могу не отметить разнообразие скрипичного репертуара. Из пианистов для меня примерами были Рихтер, Гилельс, Соколов. Кумиры помогают на каком-то этапе, важно при этом сохранить индивидуальность, не потерять личного видения.
«Успех — это любовь к процессу, целеустремлённость и трудолюбие»
— Считаете ли вы, что участие в конкурсах жизненно необходимо для музыканта?
— Безусловно, они дают огромный толчок вперёд, прибавляют уверенности в себе и психической устойчивости. Негативный опыт — тоже опыт, здесь главное -не сдаваться. Конкурсы — это упёртый характер. Вообще, для мужчины конкурсы – это хорошо: даже если проиграл, то всё равно боролся. Раньше это было одним из главных способов заявить о себе и сделать карьеру. Сейчас же возможностей гораздо больше: и мастер-классы, и продвижение в соцсетях, и другие возможности.
— А чем любите заниматься в свободное от работы и репетиций время? Удаётся ли найти его, пребывая в таком плотном графике?
— Люблю читать разную литературу. По возможности стараюсь уделять этому свободное время. Если позволяет погода, люблю выбираться на природу. Спорт и активность — всегда в плюс. Нахожу время и для выставок и походов в кино.
— Что же для вас значит «успех»?
— Это любовь к процессу, целеустремлённость и трудолюбие.
Если ты настолько получаешь удовольствие от труда, что забываешь о себе и растворяешься в том, что делаешь без остатка — то тебя можно называть успешным.
