Театр классического балета Наталии Касаткиной и Владимира Василева показал на сцене Российского академического молодежного театра авторскую постановку «Коппелии» Лео Делиба. Спектакль прошел в рамках «Летних балетных сезонов».
Эта версия родилась пятнадцать лет назад, одновременно со спектаклем Сергея Вихарева в Большом. За прошедшее время по своей сути ничего не поменялось. В Москве так до сих пор не появилось новой «Коппелии», именно эти интерпретации являются единственными в столице. Но если постановка Большого — воскрешение императорского балета, старинной хореографии Мариуса Петипа и Энрико Чекетти вместе с аутентичным оформлением, то версия Касаткиной и Василева — это спектакль, соединяющий в себе новую хореографию и текст балетмейстеров прошлого с ориентацией на современного зрителя.
А еще он очень красив — художник Елизавета Дворкина создала волшебные костюмы и декорации, апеллирующие больше к Гофману, нежели к общей условной сказочности. Особенно впечатляет оформление комнаты Коппелиуса, здесь фантазия мастера явно разыгралась: мы видим не только загадочные маски-автоматы, двигающиеся в темноте, но и настоящего серебряного кентавра, который также участвует в общем танце роботов-механизмов во втором акте.
В облике этой версии много неожиданностей. Например, партия куклы Коппелии здесь обрела полноценный хореографический образ — в большинстве постановок эту роль доверяют артистке миманса, которая появляется буквально на две секунды.
Спектакль начинается со сцены создания куклы: мы видим Коппелиуса, который превращает бесполый манекен во вполне одухотворенное, но похожее на робота существо.
Привычные в классических постановках характерные танцы в спектакле касвасовцев также отсутствуют — на музыку мазурки балетмейстеры поставили танец горожан, в котором участвуют все жители. Здесь появляется и колоритнейшая пара: Градоначальник и его супруга. Последняя выделывает такие коленца в обнимку с пивной кружкой, что это не может не вызывать улыбку.
А на музыку чардаша Касаткина и Василев придумали танец поварят вместе с Коппелией. В общую ткань спектакля эти новые номера вплелись вполне естественно — ведь авторский театр отнюдь не обязан копировать приемы, характерные, например, для императорского Большого, который должен чтить классику. Потому адекватно воспринимается в этой постановке и перетасовка некоторых номеров (например, вальс Сванильды перекочевал из начала первой картины в ее финал), и купюры музыкального материала, в частности, интродукции. Так же органично выглядит и кажущееся на первый взгляд эклектичным сочетание старинной хореографии Артура Сен-Леона (па д’аксьон в первом акте и некоторые вариации из дивертисмента в третьем) из старого спектакля Сиднейской оперы, текста Александра Горского (финальное па-де-де героев) из старинной постановки Большого и свежего авторского текста.
Гофмановское начало выражено в новом адажио, сочиненном Касаткиной и Василевым во втором акте — номере, в котором Франц видит двух Коппелий — реальную и Сванильду, одетую в ее костюм. Тут уж нельзя не оценить юмор постановщиков. А вот облик Коппелиуса хоть и волшебен, но отнюдь не зловещ, как это видно в спектакле Большого театра. Там эту роль играют, опираясь на старинные традиции, когда Коппелиуса изображали безумным чудаковатым стариком-алхимиком. Касвасцы пошли по линии московской постановки Горского версии второй половины XX века — Коппелиус помогает Сванильде разыграть жениха, а потом их помирить. Зато партия Франца в этой версии, что очень радует, хореографически обогатилась — здесь он не просто кавалер Сванильды, а полноценный герой, которому есть где потанцевать: и в коде ансамбля в первом акте, и даже в обычно пантомимном втором.
Этот яркий, красивый, живой и совсем не похожий на музей спектакль делают праздником солисты театра. Галина Гармаш (Сванильда) в своей хрустальной, изысканной манере танца абсолютно самодостаточна и красива. Каждое движение она будто смакует с превеликим удовольствием: почти французское изящество сквозит в любом ее жесте. При этом в танце артистки чувствуется балеринский апломб: царица спектакля — именно она. Исключительно уместно, умно и со вкусом балерина мимирует (больше всего по традиции в первом акте) — на ее лице можно прочитать и ревность к сопернице, и чисто женское кокетство, и испуг при встрече с незнакомкой. Все это ею показано настолько достоверно, что поймет даже ребенок.
Николай Чевычелов (Франц) в танце легок, элегантен, мягок и благороден. А в игре — остроумен и пикантен. Артист преподносит своего героя с долей иронии, как бы посмеиваясь над его юношеской наивностью и незрелостью. Это можно было понять по забавным гэгам, которыми он насытил свое прочтение партии: различные ужимки и всяческие чуть утрированно, остроумно показанные детали характера Франца.
Запоминается Ирина Гришина в комической, острохарактерной роли супруги Градоначальника — жаль только, что королевство маловато и разгуляться ей особо негде, кроме мазурки. Впечатляюща в кукольной пластике Алиса Воронова — Коппелия. Наблюдая за ее движениями, невозможно поверить, что перед нами живой человек, а не автомат.
Спектакль неожиданно заканчивается практически гофмановским парафразом: на музыку финального галопа кордебалет и артистки дивертисмента имитируют механические движения кукол, словно напоминая нам, что мир — театр, а мы в нем только марионетки.
Фото — Татьяна Вальянина
