В театре «Геликон-опера» премьера. Барочная опера Генделя, в основе которой поэма «Неистовый Роланд» Лудовико Ариосто и трагическое событие XXI века (одно из самых массовых убийств в истории США) тесно переплелись в новом спектакле «Орландо, Орландо» Георгия Исаакяна.

Не такой, как все – так можно описать любого человека, ведь, в конце концов, мы все разные. Другие, чужие, непринятые, непонятые, отвергнутые – таких немало. Отношение к ним всегда неоднозначное, но именно их образы привлекали и продолжают привлекать внимание писателей, философов, художников. Эта «инакость», по словам Исаакяна, и стала главной темой спектакля: «Неожиданно у меня возникла мысль об «инакости». Очень часто «иное» существование – по национальному признаку, социальной принадлежности или сексуальной ориентации – провоцирует яростные конфликты».

Размышляя на весьма актуальную тему, режиссер задает вопросы о происхождении этого феномена, его последствиях, и предлагает свою версию ответов. Обычно герой-одиночка – это персонаж, действительно отличающийся от остальных, сложный и противоречивый; он обладает богатым внутренним миром и находится в вечном поиске самого себя.  Но кто «иной» в этом спектакле?

На сцене – современная реальность. Обычный парень в джинсах и толстовке, на протяжении всей оперы напоминавший скорее трудного подростка, чем безумного рыцаря, – главный герой. Размышляя о своем предназначении, свободное время он проводит с приставкой в руках. Вероятно, у него нет друзей. Орландо не ладит с отцом, а девушка, в которую он влюбляется, не отвечает ему взаимностью. В полубезумном состоянии он крушит всё вокруг, за что его избивают сотрудники полиции. Одержимый мыслью о мести всему миру, он, окончательно лишившись рассудка, приходит в клуб и расстреливает всех посетителей.

В спектакле есть и остальные персонажи генделевской оперы. Анжелика, современная леди в брючном костюме и туфлях на высоком каблуке, влюблена в Медоро. Ничего необычного, вот только Медоро – тоже женщина. Доринда в хиджабе здесь не пастушка, а уборщица в клубе. Есть и Зороастро, который выполняет почти те же функции, что и таинственный волшебник: перевоплощаясь в разные образы (отца Орландо, служителя религии, политика), он дает персонажам советы и влияет на их судьбы.

Декорации никак не отсылают к опере Генделя, а скорее напоминают об истории, случившейся в американском гей-клубе. Правда, кроме Анжелики и Медоро людей нетрадиционной ориентации здесь нет. Хартмут Шоргхоффер создал на сцене красочный мир клубной жизни, с барной стойкой, танцполом и туалетной комнатой. И этот мир контрастирует как с внутренним состоянием Орландо, так и с окружением главного героя. Периодически появляется квартира Орландо со стареньким телевизором, потертым шкафом и железной кроватью. Стена с граффити, комната Анжелики – в спектакле есть и другие пространства, которые сменяются одно за другим по ходу действия. Эта быстрая смена декораций, как и замедленное движение персонажей в сценах с полицией и спецназом ассоциируются со сменой кинокадров.

Музыкальная сторона, наоборот, возвращает зрителя к барокко. К оригинальной партитуре «Орландо» создатели спектакля добавили несколько хоровых номеров из оратории «Израиль в Египте». Иногда, в основном, во время клубных сцен, генделевские темы звучат в стиле техно (обработка Габриэля Прокофьева). Порой музыка привлекает даже больше внимания и вызывает более сильные эмоции, чем сценическое действие.

Самым же ярким впечатлением от спектакля оказывается звучание хора и оркестра. Дирижеру-постановщику Эндрю Лоуренсу-Кингу удалось обеспечить слаженную работу оркестрантов, точно выстроить баланс (чего не было между оркестром и вокалистами), найти идеальные темпы. И все же сочетание XVIII века в музыке и современной визуальной составляющей оказалось не самым удачным. Как известно, барочные оперы отличаются особой энергетикой – ритма, аффекта, вокальной виртуозности. Солистам «Геликона» её не хватало. Только к финалу оперы арии стали звучать более свободно и экспрессивно, что благодарные зрители поприветствовали бурными аплодисментами.

Рустам Яваев в роли Орландо передавал чувства своего персонажа скорее актерской игрой, нежели пением. Женские партии – Анжелики (Лидия Светозарова), Медоро (Мария Масхулия), Доринды (Елена Семенова) – звучали выразительней, но блестяще исполненными можно назвать только несколько последних номеров. Александр Киселев – вездесущий Зороастро –  был довольно харизматичен, однако в его партии не доставало глубины басового тембра.

Тема спектакля актуальна, замысел постановщиков понятен; к поиску ответов на вопросы, которые задает режиссер, присоединяется и зритель. Но то, как создатели спектакля воплотили свои идеи на сцене, может вызвать разную реакцию. Было ясно, что опера должна быть современной, и на эту цель работала вся «картинка» – декорации, костюмы, свет.

И всё же после просмотра остаются вопросы без ответов. Например, что означает душ в начале каждого действия? Вода, как правило, символизирует очищение. Может быть это как-то было связано с раскаянием Орландо в последней сцене. Обычные субтитры с точным переводом заменяют кратким содержанием каждой из арий – для того, чтобы не отвлекать зрителей от сценического действия. Но ведь в таком случае текст вообще был не нужен: понять, о чем поют герои обычно не составляло труда. В итоге непонятно отношение режиссера к той самой «инакости». Если в этой опере «иной» – Орландо, он же – убийца Мартин, то получается, что мы должны ему сочувствовать. Но есть ли оправдание массовому убийству невинных людей? Да, Анжелика и Медоро – представители нетрадиционной ориентации, а Доринда придерживается других религиозных взглядов. Но по сюжету конфликтов на этой почве между героями не было.

Конечно, можно расценивать всю эту историю как переживания несчастного подростка, который слишком слаб, чтобы противостоять жестокой реальности. Наверное, можно и попытаться его понять. Но не оправдать. Финал остаётся открытым, а значит приговор Орландо должны вынести сами зрители.