«Мадам Баттерфляй» Джакомо Пуччини в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко уже идет здесь 20 лет с постоянными аншлагами. Постановка Людмилы Налетовой в 2003 году была отмечена четырьмя наградами «Золотой маски». Спектакль продолжает радовать и сейчас — ведь он не выглядит устаревшим.
Формулу его успеха можно охарактеризовать одним словосочетанием — уважение к первоисточнику. Автор спектакля не стала переосмысливать гениальное творение Пуччини, а создала красивую и внятную постановку о тонкой женской душе, ее жертвенности и всепоглощающей любви. В наше время, когда режиссеры безбожно меняют характеры оперных персонажей, домысливают их действия и создают собственные «интерпретации», спектакль Налетовой — просто бальзам на сердце…
История трагической любви японки Чио-Чио-Сан подана тут во всей максимальной первозданности. Порадовало то, что в спектакле нет излишнего мелодраматизма в игре, итальянских страстей, которые часто бывают свойственны исполнителям при интерпретации веристских опер. Наоборот, все артисты демонстрируют тончайшую и абсолютно легкую манеру игры, без аффектации. Чуть изменён финал — но, думается, что в лучшую сторону. В оригинале у Пуччини в комнату, где заколола себя главная героиня врываются Пинкертон с Шарплесом и видя ее тело, замирают в ужасе. Такой конец нивелирует трагически-величественное впечатление от предыдущей сцены и даёт осязаемый привкус «мексиканского сериала». В постановке Людмилы Налетовой этого вторжения нет — слышен голос Пинкертона за сценой, а в это время смертельно раненая Баттерфляй, стоя в лодке и раскрыв свои объятия Вселенной, плывет в царство вечности…
С добрым юмором режиссер охарактеризовала мир японцев — соседей и родственников главной героини. Им присущи неуклюжие, угловатые движения. Вообще, восточный колорит представлен максимально условно. Здесь нет этнографического реализма, который был присущ, например, постановке в театре Сац. И это отлично соотносится с музыкой — Пуччини сам показал японскую культуру в несколько отвлеченном, ориентальном духе, без погружения в детали, с чуть насмешливой улыбкой. Такое отношение прослеживается и в костюмах родственников Баттерфляй и её соседей (художник постановки — Елена Степанова). Их одежды богаты эклектичными деталями, не свойственными японскому национальному стилю. Например, женские кимоно дополняют турнюры.
Декорации же в спектакле весьма лаконичны. На сцене — полупрозрачная авангардная конструкция из пластика, формально изображающая жилище Баттерфляй, сад камней, уже упомянутая лодка, в которой произойдет первое свидание героев, а позже и смерть Чио-Чио-Сан…
Можно получить удовольствие от работы со светом — он в определенном смысле преображает минимализм оформления и привносит в него живую красоту (художник по свету Ильдар Бедердинов).
Музыкальное воплощение также не вызывает вопросов. Дирижёр Ариф Дадашев ведёт пуччиниевскую партитуру максимально тонко и поэтично, обращая внимание на все нюансы. Оркестр не рвется вперед и не заглушает вокалистов, что бывает часто при исполнении опер этого композитора. Все эмоции как будто спрятаны внутри, и от этого они, конечно же, еще ценнее.
Конечно, без певицы, которая на должном уровне способна воплотить вокально и духовно сложный образ Баттерфляй, ставить эту оперу явно бессмысленно. 20 лет назад заглавную роль пела Ольга Гурякова. Теперь же в ней блистает Елена Гусева, примадонна МАМТа, певица, выступающая на лучших мировых сценах. И к ней не придраться — перед нами выдающаяся работа, созданная профессионалом своего дела.
Певица максимально бережно относится к авторскому тексту— оттого в ее прочтении очень мало «съеденных нот», декламации, выкриков, которыми порой любят злоупотреблять некоторые вокалистки. Своему голосу, большому и насыщенному, с темной окраской, артистка может придавать совершенно ангельское, лирическое звучание. Есть и другие оттенки — более страстные, отчаянные, выраженные уже более полным и сочным звуком. Тем не менее певица не переходит рамок, всегда оставаясь максимально корректной в плане динамики. Гусева не драматизирует и ни разу не пережимает— она поёт, как дышит.
В её образе также нет ничего наносного. Нет игры в глупенькую, наивную влюбленную девочку. Нет и игры в куколку-японку. Все направлено именно на то, чтобы раскрыть впечатляющую своей внутренней глубиной и силой бессмертной любви Женщину.
Оттого и игра её совсем не театральна, не пафосна, а максимально естественна и проста. Но, как мы помним, именно в простоте и кроется гениальность…
В партии Пинкертона в этот вечер дебютировал Кирилл Матвеев — с уверенностью можно сказать, что в труппе театра родился прекрасный молодой тенор, за успехами которого будут пристально следить меломаны. Кирилл обладает всеми данными для исполнения этой роли — номинально не самой главной, но непростой технически. У артиста красивый и весьма большой драматический тенор, идеально по тембру подходящий для исполнения веристских опер. И Матвеев умело им пользуется — грамотно распределяет динамику, с успехом охватывая и додерживая все верхушки, красиво ведет фразы. Словом, ощущения премьерного волнения у Кирилла не чувствовалось.
На уровне звучал и Андрей Батуркин, давно поющий Шарплеса. Чувствуется, что партия у артиста отделана до мельчайших деталей. Ровным и красивым звуком исполнила Сузуки Вероника Вяткина.
Но внимание зрителей, начиная с середины второго акта, конечно, привлек исполнитель роли сына Баттерфляй и Пинкертона — чудный Миша Пичугин. Маленький артист в этот вечер тронул не одно зрительское сердце — как тут не заплакать от финальной сцены, когда мать прощается перед смертью со своим, еще совсем не осознающим жизнь, ребёнком. И душа трепещет, представляя то, что придётся пережить этому маленькому человеку…
Фото: Сергей Родионов
