30 ноября в «Новой Опере» показали «Тристана и Изольду» Рихарда Вагнера в постановке Николы Рааб. Единственная в Москве сценическая интерпретация шедевра романтической эпохи в репертуаре театра уже двенадцать лет, но на сцене спектакль появляется лишь дважды в сезон — ввиду сложности музыкального материала. Филипп Геллер побывал на постановке и восхитился ее цельностью и бережным отношением к авторскому замыслу.
Рааб сотворила свою версию абсолютно классической по выбранным мизансценическим средствам: всё так, как написал Вагнер в своих пометках к партитуре, ничего лишнего. Вокалистам удобно петь, а публике приятно наслаждаться гениальной музыкой немца. Лишь в финале режиссер позволила себе проявить чуть-чуть самостоятельности: умирая, Изольда не падает навзничь на землю, как хотел Вагнер, а застывает в величественной позе, прислонившись к белому экрану задника.
Интересно подошел к визуальной части постановки художник Джордж Суглидес — в первом и втором актах он цитирует декорации Альфреда Роллера к выдающейся интерпретации «Тристана» в Венской опере в 1903 году — этим спектаклем дирижировал сам Густав Малер! Весь спектакль сопровождает занавес с изображением пейзажа в романтическом стиле: синее море и замок, стоящий на обрыве.
В первом действии сцену занимает большой шатер (декорация Роллера), который оказывается трюмом корабля, где находится Изольда. После того как герои выпивают любовный напиток и начинают испытывать чувства друг к другу, пространство рядом с ними покрывается осенними листьями, которые символизируют увядание и ностальгию по утраченному Раю. Красиво и трогательно. В финале первого акта возникает уже современная декорация: на фоне грозового неба корабль причаливает к большой пристани, на которую выходит король Марк, ожидающий свою невесту Изольду.
Второе действие снова начинается с цитирования декорации Роллера: зритель видит сад близ дворца Марка, воплощенный в виде плоских задников. Они поднимаются и уносятся ввысь, когда Тристан и Изольда поют свой знаменитый огромный любовный дуэт — и вся сцена превращается в фантастическое черное небо с огромными мерцающими звездами. В финале акта пару обнаруживают придворные и король, и оформление снова меняется: небо исчезает, остается лишь пустота и башня дворца слева, на которой стояла Брангена, охранявшая влюбленных.
Легкое недоумение вызывают декорации третьего действия, уже полностью авторства Суглидеса: вместо сада — березовая роща возле замка Тристана, напоминающая о России.
В этой роще томится раненый Тристан: он лежит на обломке разбитой лодки, олицетворяющей крушение всех его мечт. Ближе к концу оперы деревья поднимаются вверх и исчезают, и снова остается голая пустота, обнажающая чувства героев: ненависть, заставившую Курвенала и придворных Короля поубивать друг друга мечами, и, конечно, возвышенную любовь Изольды, находящейся в предсмертном бреду.
Отдельно хочется сказать про свет Айвара Салихова, ставший полноценным героем спектакля. Именно благодаря ему в первом акте в глубине декорации-трюма возникает палуба корабля, где стоят гребцы, Тристан и Курвенал. Именно он отделяет Тристана и Изольду, находящихся в прямом смысле во тьме, от придворных, Короля и Мелота, стоящих в свете начинающегося дня.
В эстетике костюмов Суглидес также применил подход сочетания нового и старого: Изольда и Брангена в условно средневековых платьях, тогда как мужчины одеты по неброской моде середины XX века. Придворные короля Марка — в кожаных солдатских мундирах, но со шпагами, сам Король — в военной немецкой шинели, а Тристан — в брюках и плаще.
Показ 30 ноября ознаменовался дебютом известного молодого дирижера и с недавних пор музыкального руководителя «Новой Оперы» Фёдора Безносикова, который впервые встал за пульт в «Тристане». Маэстро признается, что исполнить это сочинение было его давней мечтой, и он даже не мог предположить, что его желание так быстро станет явью. Особенно в этой интерпретации впечатлило умение Безносикова выстроить баланс между ямой и сценой: оркестр звучал деликатно, мягко, и певцов было прекрасно слышно. И это в вагнеровской опере, в которой обычно все тонут в звуковой массе!
Дирижер представил удачную трактовку — с адекватными, не слишком быстрыми и не слишком медленными темпами, давая публике расслышать каждую деталь ткани партитуры, погрузиться в ее философскую вдумчивость, романтическую возвышенность и, конечно, вагнеровское томление.
Михаилу Губскому в роли Тристана, конечно, несколько не хватало романтизма в любовных эпизодах с Изольдой. Но он его заменял, например, недюжинным экспрессионизмом в масштабном монологе безумного героя в третьей картине: резкий, по-немецки холодноватый голос Губского идеально передавал всю боль и отчаяние, постигнувшие Тристана. Певец победоносно справлялся со сложнейшей партией: за три часа его голос ни разу не сбоил, артист покорял своим драматическим посылом — и piano у него было отличное.
Ольга Терентьева — стопроцентная Изольда, какую днем с огнем не сыщешь на наших просторах: лавина звука на верхах, ошарашивающая своей силой, сменялась нежной мягкостью среднего и низкого регистров. Она прекрасно показала и мистические, ведьминские черты Изольды-ворожеи в первом акте, и трепетную проникновенность, надмирную экстатичность влюбленной героини далее. Знаменитая сцена смерти Изольды была исполнена небывалого драматизма: роскошный, крупный голос певицы восхищал свободой, в нем отражалась вся боль девушки, которой ничего не оставалось, как соединиться в вечности с любимым. Терентьева — настоящая вагнеровская певица: не зря в 2023 году сам Валерий Гергиев в экстренном порядке позвонил артистке и попросил заменить заболевшую солистку в мариинском «Тристане».
Мощно звучала и Валерия Пфистер в серьезной и сложной партии Брангены, служанки Изольды — ее объемное, очень густое, темное меццо-сопрано впечатляло масштабной атакой и серьезной энергетической подачей.
Алексей Антонов рисовал величественность короля Марка своим гулким, основательным голосом с крепкими верхами и устрашающими низами — внешняя статика артиста компенсировалась именно вокальной трактовкой. Одним из главных персонажей спектакля стал слуга Тристана Курвенал в исполнении Ришата Решитова — его большой, сочный баритон идеально вписался в музыкальную концепцию постановки, а актерски певец очень трогательно передавал привязанность своего героя к хозяину. Запомнился Дмитрий Пьянов в партии Молодого моряка, чьей акапельной песенкой открывается опера: его характерный тенор идеально аккумулировал тревогу, заложенную в подтексте этого номера. Другой тенор, уже лирико-драматического плана, молодой солист театра Олег Куликов прекрасно спел небольшую, но драматургически значимую партию Пастуха. У него витальное, очень приятное звучание голоса, который, конечно, требует более серьезных ролей, и фактурная внешность — даже мешковатое черное пальто артисту не помеха.
Фото с сайта театра «Новая Опера» и из социальных сетей артистов
