Уже в эту пятницу состоится XII сезон интеллектуального проекта «Игра в бисер». На протяжении пяти лет студенты музыкальных вузов демонстрируют свою эрудицию, ищут связи между разными областями знаний, открывают новые таланты в красноречии и искусстве импровизации, а также находят друзей и единомышленников.
В преддверии нового сезона Полина Фролова решила узнать у автора проекта «Игры в бисер» – Татьяны Яковлевой, как возникла идея ее создания, как она воплощалась и что дает «Игра» новым участникам.
Как пришла идея создания «Игры в бисер»?
Это был далекий 2015 год, я тогда второй год была руководителем СНТО (Студенческое научно-творческое общество – П.Ф.). У нас происходили изменения в составе: мои однокурсницы, составлявшие его ядро, стали заметно менее активны, во многом потому, что это был V курс. Было необходимо задействовать новые силы, которые будут участвовать в жизни общества. Так складывалось, что в него в основном входили музыковеды. Но мы всегда думали, как бы привлечь людей, которые учатся на других факультетах, предложить им какую-то деятельность, чтобы им тоже было интересно.
Однажды в столовой я подсела к Нине Начкебиа (музыковед, выпускница Академии), которая училась на два курса младше, и невзначай спросила, есть ли у нее идеи такой деятельности, что бы ей хотелось. Она говорит: «Я бы хотела поиграть в бисер». К тому моменту я уже прочла эту книгу (Герман Гессе «Игра в бисер» – П.Ф.), и поэтому слова Нины об Игре меня сразу очень зажгли, как будто озарение: в голове сразу закрутились мысли как можно это сделать. Во-первых, потому что это игра – ведь все любят играть. Я и сама это люблю. Во-вторых, потому что это про искусство, про связи между ними, про некий единый язык. А главное – это налаживание контактов и взаимодействий между людьми разных специальностей. Обычно все «живут» на своем факультете: пианисты отдельно, хоровики отдельно, оркестранты отдельно… Бывает дружба внутри комнат общежития, но не хватает общения. Хотелось бесед и обсуждений о том, что говорил Ницше, а что Достоевский, было ли между ними общее – нахождение связей между искусствами, а также между людьми стала квинтэссенцией «Игры».
А были какие-то систематические проекты до этого?
Хороший вопрос. На тот момент был «Оперный клуб» – первая идея, первый проект. Я сама очень интересовалась современной режиссурой, писала про это работу, и хотела заразить своим интересом окружающих. Мне казалось несправедливым и обидным для режиссуры в опере, что ее часто в наших кругах считают издевательством над жанром (улыбается). Поэтому был сформирован клуб, где мы смотрели какой-то спектакль, а потом совместно обсуждали. Но в дальнейшем идея этого клуба упразднилась, по той причине, что появился предмет, связанный с изучение жанра оперы и просмотром различных постановок.
Среди участников клуба были только музыковеды, или все же были ребята с других факультетов?
Да разные были люди. Ну, конечно, музыковедов, ИТК (Историко-теоретико-композиторский факультет – П.Ф.) было больше. Просто по той причине, что информация распространялась довольно в тесном круге. Но приходить могли разные люди. Вообще я там познакомилась с человеком, который не был музыкантом: он увидел пост в соцсетях и пришел на одну из встреч, так как активно увлекается темой оперы и режиссуры. Я тогда была крайне удивлена. Мы до сих пор иногда общаемся, когда видимся в оперных театрах.
Значит, постепенно стали налаживаться связи, а квинтэссенцией стала «Игра в бисер».
Как раз особенностью «Игры в бисер» стало то, что действительно пришло много людей других специальностей. И пианисты, и дирижеры, хоровики, гитаристы… Было большое число заявок. Пришлось отбирать, обижать некоторых людей, кто не попал.
Сложно ли было создавать концепцию, структуру самой первой игры?
Это было едва ли не самое сложное. Ты понимаешь примерно, что хочешь: чтобы было про связи, чтобы было интересно, чтобы это было на логику, а не на «знаю/не знаю». А как сделать так, чтобы было и понятно, и не слишком прозрачно, и не слишком грубо. Я помню, как долго мы занимались вопросами, больше всего с Сережей Булановым – спорили, обсуждали (Сергей Буланов – аспирант 2 года обучения – П.Ф.). А недавно я перечитывала вопросы первой игры, и у меня от некоторых из них зеленели волосы на голове. Как можно было подумать, что люди это отгадают? Это был процесс поиска форм, временных ограничений на туры. Поэтому, конечно, первая игра была взволнованная и немножко сложная, именно организационно.
Ты помнишь, сколько там было туров?
Я помню, что мы не доиграли до конца первую игру (смеётся). Потому что мы перестарались, конечно. Мы сделали столько разных заданий, и даже не рассчитали все по времени. Но там был такой раж! Пока мы обсуждали ответы каждого, столько было всего! Но, с другой стороны, я вспоминаю это с приятными ощущениями. Это было что-то еще не сформированное, но очень живое. Все рождалось в моменте. Сейчас, когда игра кристаллизуется, она уже становится как будто бы менее непосредственная, хотя и более четкая.
Именно в момент первой игры отбирались формы вопросов, какие-то этапы: идут/не идут?
Ну да. Конечно, постепенно формат вопросов менялся. Мы стали стараться составлять вопросы таким образом, чтобы потом не было вопросов к нам. Стали понимать: вот так можно, вот так нельзя. Особенность «Игры в бисер», что она каждый раз разная, все время что-то меняем. Многие интеллектуальные игры, в основном, придерживаются одних форм. Например, в «Что? Где? Когда?» есть блиц, суперблиц, черный ящик, 13 сектор и вопросы на минуту. Хотя, кстати говоря, в «Что? Где? Когда?» такая концепция тоже сложилась не сразу. Когда был Ворошилов (основатель игры «Что? Где? Когда?» – П.Ф.), там тоже были эксперименты. Может быть не каждую игру, но были. От этого было ощущение живости. Ворошилов достаточно огненный такой был мужчина, и в самой игре была искра.
А «Что? Где? Когда?» была как основа для «Игры в бисер»?
Ну как сказать? Как основа основ, пожалуй, нет. Я не планировала, что это будет какой-то аналог «Что? Где? Когда?». Скорее уже после создания «Игры», я стала внимательнее рассматривать формат их вопросов, анализировать сам процесс, смотрела с психологической точки зрения как ведет себя ведущий, как он отвечает игрокам и как он с ними разговаривает. Но если уж говорить про основу игры, то тогда не только «Что? Где? Когда?» повлияла. Я довольно азартный человек. Поэтому я в детстве любила всякие игры – и интеллектуальные, и спортивные: «Самый умный», «Своя игра», «Большие гонки», «Умницы и умники». Но последнюю я меньше люблю. Там меньше воздуха, просто готовишься на одну тему. А мне больше нравится импровизационность. Но не было такого, чтобы я специально что-то смотрела и думала: «Вот это возьму у тебя, а вот это – у тебя».
Как меняется концепция, структура «Игры» от сезона к сезону и от чего это зависит?
Ну, сейчас я уже не имею права, наверное, полностью отвечать на этот вопрос. В последней игре я не принимала никакого участия в организации, потому что сама участвовала. А в предыдущих две-три была в роли советчика. Но тем не менее, могу сказать, что от сезона к сезону «Игра» менялась. Есть туры, которые сохранились. Например, «Вопрос на минуту», как раз больше похожий на принцип «Что? Где? Когда?». Есть задание, есть минута времени, и команда по истечении времени отвечает. Более-менее сохраняется «Блиц» – более быстрая форма, в которой нужно логически быстро додумать какой-то не очень сложный вопрос. Мы поняли, что нужен какой-то разогрев, чтобы люди настроились. Есть тур, который почти всегда меняется. Он часто связан с красноречием: нужно на какую-то тему высказаться в течение минуты, или сочинить стих, в последних сезонах была игра в «Шляпу». Он необходим для того, чтобы немножечко отвлечься от напряжения, от интенсивного логического думания и соединения, чтобы люди немножко отдохнули.
Примерно к третьей или четвертой игре сложилась идея финала со ставками. Это принцип похожий на «Свою игру». Не помню точно, как мы к этому пришли, но главная идея в том, чтобы дать возможность каждому выиграть, даже если у тебя 5 баллов за всю игру, а у соперников – 15. Это очень важный момент для проигрывающей команды и для драматургии игры. Если у тебя нет шанса выиграть, тогда какой смысл тебе отвечать на финальный вопрос? А если ты знаешь, что в конце все может измениться, то это дает хороший стимул. У нас был такой случай в истории «Игры»: знаменитый, ставший притчей во языцех. Во время темы игры «Переворот», команда, ставшая победителем, в буквальном смысле перевернула ход игры, взяв последний финальный вопрос.
По поводу тем, кстати, я не сказала. Мнение по поводу оставлять какую-то общую тему для «Игры» или нет, менялось. С одной стороны, она помогает участникам подготовится, а для создателей вопросов – сориентироваться в каком направлении искать, сконцентрироваться на чем-то и найти от чего отталкиваться. С другой же стороны, это немного сковывает, потому что, если хочешь придумать вопрос, вынужден привязывать это к теме. Поэтому периодически мы отказываемся от нее. На данный момент мы решили, что тема остается только в одном туре – «Вопросы на минуту».
А чем тема важна для участников игры?
Участникам нередко нужно договориться, встретиться, познакомиться, пообщаться, потому что «Игра в бисер» – это, прежде всего, командная игра. И значительный результат нередко зависит от того, насколько команда сплоченная, насколько она умеет взаимодействовать, насколько она умеет общаться между собой. Тема игры становится поводом поговорить. Кроме того, у нас был еще один вариант, как сплотить команду. Это тур «Домашнее задание», в котором команда должна придумать вопрос для соперников. Но потом в какой-то момент мы решили отказаться от этой идеи. Потому что, во-первых, не все умеют составлять вопрос. Это, на самом деле, не очень простая задача. У нас уже сформировались некие представления о том, какие вопросы подходят, а какие нет. И бывают люди, которые очень здорово играют, но не очень умеют придумывать вопросы. Я бы сказала, что нужен определенный склад ума. И поэтому возникают вопросы у жюри, как правильно оценивать, чтобы это было справедливо. Потому что вопрос не очень – а ответили правильно, вопрос хороший – ответили неправильно. Я ощущала некую неловкость, и, кроме того, этот раунд всегда затягивался. Иногда обижались участники. В итоге, мы решили этого избежать, и отменили тур «Домашнее задание». Но мы все-таки хотим, чтобы команда знакомилась заранее и общалась, поэтому ввели тур «Представление команд».
Отчего зависит выбор темы?
Темы выбирались долго. Тема – это не просто название. Она должна соответствовать нескольким критериям. С одной стороны, она должна быть довольно широкая, чтобы была возможность придумать разные вопросы. С другой, желательно, чтобы в ней был заложен не только сюжетный, но и некий структурный принцип. Тема первой «Игры» была – «Зеркало». Она, конечно, в этом смысле самая удачная. Потому что это и тема – сюжет и тема – отражения в разнообразных смыслах. Кроме того, это некая символика. Но такие темы, довольно сложно найти.
Почему важна идея структурности? Потому что «Игра в бисер» – это, прежде всего, математическая вещь. И понятно, что студенты музыкального вуза, чаще всего, не обладают знаниями математики в достаточной степени. Соответственно, надо понимать, на кого будут рассчитаны вопросы. Но при этом хотелось, чтобы хотя бы какой-то принцип структурности сохранялся, ведь и в музыке очень много математики.
Самый насущный вопрос для тех, кто находится по ту сторону организации: как выбираются участники? Как формируются команды: это отдельные участники, которые составлены в команды вами, или они формировались сами? Как это происходило в первые игры, а как в последующие?
Вообще все варианты, которые ты перечислила, были. Первая игра была самая сложная. Это полностью был отбор по заявкам: анкеты, которые участники заполняли и отправляли нам. Они, собственно говоря, и остаются. Анкета хоть и небольшая, но по ней довольно много что можно сказать. Мы анализируем, чем человек интересуется, что для него важно, куда он ходит, какие выставки посещает, какие книги читает, какую музыку слушает, как он вообще мыслит. В первой игре было достаточно много заявок, и мы не могли всех взять: участвовало 15 человек, а заявок было значительно больше. Большинство ребят я вообще даже не знала. Кого-то я знала, и, конечно, среди них было проще понимать, как бы, соответствует он каким-то параметрам или нет. В дальнейшем стали появляться заядлые игроки, которые участвовали из игры в игру. Были даже команды, которые сохранялись. Например, команда Павла Жукова, команда Лены Филиной. В команде Оли Порубайло, хотя и менялся состав, но, тем не менее, костяк оставался. Иногда команды с капитаном сами подбирали себе участников. Допустим, если у них кто-то выбывает из участников по какой-то причине (выпускается или заболевает), то они ищут себе замену. Если у них нет возможности, то мы добавляем им кого-то из заявок. Бывает и совсем новая команда собирается из новых заявок. То есть, это такой индивидуальный процесс.
А как формируются команды по анкетам? Есть какие-то критерии для сбора команды?
Это тоже происходит по-разному. Во-первых, мы стараемся найти человека, который мог бы, по нашему мнению, стать лидером в этой команде, как-то руководить процессом. Также стараемся сделать более-менее сбалансированные команды, чтобы не было: одна супер-сильная команда – мы туда собрали всех пятикурсников и интересующихся всем-всем-всем, – и команда, которая пришла, грубо говоря, просто пообщаться. Но в основном анкеты присылают те, кому действительно что-то интересно в искусстве. Тем не менее, уровень разный, и мы стараемся сгруппировать участников так, чтобы каждая команда потенциально могла выиграть. Если будут команды разные по диапазону возможностей, тогда игры не получится.
Команда Павла Жукова была сформирована вами?
Да. Это уникальный, странный случай. Мы ее действительно, сформировали. И она сформировалась! Причем мы это делали по какому-то довольно внешнему признаку. На тот момент все ее участники были на втором курсе (в первый состав команды входили: Павел Жуков – композитор; Мария Скуратовская и Юлия Гетопанова – музыковедение; Елизавета Гондарь – фортепиано; Елизавета Корнеева – дирижер народного оркестра – П.Ф.). Я предполагала, что, музыковеды и композитор могут быть, знакомы, может быть, они знают пианистку. «Присоединили» дирижера еще. В итоге, оказалось, что они не все знали друг друга, но сформировались именно как команда. Кроме того, они сдружились потом. И, я так понимаю, что были этому рады.
А есть еще такие команды, которые сформировали вы, и они остались?
Например, команду Оли Порубайло мы в какой-то степени помогали формировать. Но она все время все-таки модернизируется: кто-то выбывал, кто-то появлялся. Не было стабильного, постоянного состава из пяти человек, но Оля как центр – это очень важно. Сейчас, кстати, есть еще команда Наташи Федорук: она достаточно стабильная. Но она сформировалась позже. Уже сменяются поколения. И некоторые участники изначально были частью одной команды, а потом сформировали свою. У нас в этом смысле, к сожалению, нет такой прозрачности, как в «Что? Где? Когда?», где все очень четко, конкретно. У нас все очень гибко, знаете ли (смеется). Все-таки студенческая организация, и нередко команды зависят от того, что кто-то выпускается, а кто-то остается. Здесь довольно сложно.
Есть еще одна команда, которая остается всегда за кадром, но всегда ответственна перед «Игрой». Это команда организаторов. Что ты можешь о ней сказать? Как она менялась от года к году?
Как команда участников или как команда организаторов? Просто на некоторое время у нас сложилось две команды организаторов. Одна команда – собственно организаторы, а другая – которая участвовала в «Игре», хотя раньше ее создавали (два сезона в «Игре в бисер» в качестве участников были ребята из команды организаторов – П.Ф.). Это тоже важно. Мне кажется, классно попробовать себя в разных ролях. Если люди хотят попробовать поиграть, почему бы не попробовать? Я, например, сама захотела и поучаствовала. Это было здорово.
Самое главное в команде организаторов то, что это те люди, без кого «Игра», на самом деле, не состоится вообще. В основном, это студенты ИТК – участники нашего СНТО, так как сейчас это проект именно студенческого общества, я только немного помогаю.
Кажется, вроде, ну чего-то там сложного – вопросы придумывать… А на самом деле, очень много разных деталей, которые нужно учесть при проведении: подготовить презентацию, все предметы, которые нужно разложить/поставить, музыка, гонг, маркеры… Много всего, что кажется – ну, ерунда! Но их столько набирается, что без людей, которые готовы этим заниматься, реально невозможно. Кроме того, мне очень нравится, что разные люди подключаются к созданию вопросов, к их обсуждению. Сам процесс очень мотивирует расширить границы представления о своих знаниях. Это очень полезный внешний повод, который хорошо работает. Наверно, поэтому в основном в составе теоретики. Если говорить о конкретных людях, то, как я уже говорила, в первых играх был Сережа Буланов, затем долгое была Лида (Лидия-Мария Кошевая – выпускница Академии, композитор – П.Ф.). Она, можно сказать, прямо соучредитель, практически. Участвовала в первой игре, и с самого начала помогала в становлении «Игры». И до сих пор помогает. Сейчас самая активная и всех организующая – Аня Кривцова (Анна Кривцова – аспирант 3 года обучения – П.Ф.). А так ребят было много, с разных курсов, спасибо им всем!
Ты сама была организатором, ведущей, участником и членом жюри. Какая роль тебе больше всего понравилась?
Мне было интересно побывать на разных местах. Но больше всего нравится быть ведущей.
Чем полезен был этот опыт?
Я пока не знаю, я еще после этого не вела. Но я думаю, что полезно. И не только для ведения, а даже просто для организации «Игры». Ты по-другому на нее смотришь, и видишь другие вещи, которые ты до этого не замечал. Ты понимаешь, как команда участников работает внутри, как работает жюри, как нужно ко всем относиться, когда ты ведешь игру. Это полезные знания. Когда я была на месте игрока, то почувствовала, что у меня больше азарта вызывает именно ведение «Игры». Оказалось, что, когда я внутри команды, я, почему-то, не очень сильно стремлюсь к победе. Наверное, это не очень хороший показатель именно для команды. Мне хотелось сыграть нормально, но у меня не было желания прямо выиграть. Я как-то «по-дзеновски» относилась к этому и просто наслаждалась процессом.
Мне кажется, что это проблема организаторов. Когда я играла, мне нравился очень процесс, но все равно думаешь о месте организатора: вот сейчас я бы…
Да, в этом, собственно, и была проблема. Я также смотрела и видела, что сейчас нужно сказать вот это, а сейчас подойди вот сюда. Когда ты ведешь игру, все зависит от тебя. Ты должен здесь потянуть за ниточку: сюда подойти, здесь сказать, вот это сделать. Ты не руководишь людьми, но находишься в едином процессе и помогаешь. И при этом самое приятное, ты не знаешь конечного результата. Не знаешь, как отреагируют на вопросы, ответят ли, как это сработает – это дает азарт. «Игра в бисер» – как живое музыкальное произведение, произведение с ограниченной алеаторикой. Ты, как дирижер, на исполнении музыки импровизационного характера. Ты точно не знаешь, кто как себя поведет, но в твоих силах этим управлять.
