На сцене театра «Новая Опера» имени Е.В.Колобова с 22 по 26 октября прошли гастрольные спектакли Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии. 25 октября состоялся показ мистерии Г. Фиртича «Белый. Петербург» по мотивам романа Андрея Белого.

 «Петербург», написанный в 1913–1914 годах, а затем переработанный и сокращенный в 1922 году, представляет собой символическое и сатирическое изображение российской государственности. Это ритмизованная проза в революционной (для того времени) технике потока сознания. Выбранный формат напрямую влияет на изображение персонажей — они как будто всё время находятся в бреду, на грани сна и бодрствования; мысли их расплывчаты, реплики часто оборваны; реальность смешивается с вымыслом.

 Сюжет рассказывает о событиях 1905 года, в центре повествования — семья чиновника Аполлона Аполлоновича Аблеухова, сенатора и тайного советника. Его сын, Николенька, охваченный революционным духом, сближается с большевиками, в результате чего перед молодым Аблеуховым встает нелегкий выбор — предать партию или стать убийцей отца. 

 Сложный модернистский текст Андрея Белого был адаптирован для музыкального театра Константином Рубинским (либретто). Тональная музыка Георгия Фиртича с классическими гармониями и мелодизмом также становится путеводителем по спектаклю. Две лейттемы (тема «Аблеуховых» и «Любовная») по мере продвижения сюжета трансформируются, ломаются под гнетом красного террора. Режиссура Геннадия Тростянецкого делает долгий (почти три с половиной часа) и эмоционально тяжелый спектакль достаточно легким в просмотре. Так, благодаря хорошей адаптации, «Петербург» во многом стал понятнее для неподготовленного зрителя; при этом сохранились элементы абсурда первоисточника, пусть и не такие выпуклые, как хотелось бы. 

Действие мистерии начинается с монолога Петра Великого, который находится в зрительном зале. Его речь о «несуществовании» разрушает ощущение реальности, сразу же погружает зрителя в иное пространство и время. Несуществующий Петербург наполнен усталыми, несчастными, озлобленными людьми. Среди них нет ни одного положительного героя: чиновники, ищущие наживу, большевики, жаждущие террора, император-марионетка, Аблеухов-старший, проживший свою жизнь ради чина, Николенька, инфантильный маменькин сынок, бомбист Дудкин, разочаровавшийся в партии, пустышки Лихутины.   

Один из центральных образов — Николай Аблеухов (Владимир Садков). Эпатажный молодой человек проматывает свою жизнь — угоняет автомобиль, крутит роман с замужней женщиной, увлекается идеями социализма. Николенька карикатурно инфантилен, манерен и легкомыслен. Но герою быстро приходится повзрослеть, и вся эта непосредственность улетучивается, оставляя на сцене не просто пустую куклу, а настоящего сломленного человека. Персонаж меняется на глазах: легкие движения становятся нервными и дергаными, а изящные фальцетные ноты сменяются более драматичными, глубокими, эмоционально-надрывными. У Николеньки несколько сольных номеров, но лучший из них и по звуку, и по актерской игре — «Осечка». Менее понятный по музыкальному языку — «Что за город?»; при первом прослушивании может показаться, что исполнитель поет мимо нот. Но такова концепция: в этой сцене проявляется абсурдный «Петербург» Белого — сумасшествие героя, галлюцинации и полная дезориентация в пространстве; музыка лишь укрепляет зыбкое состояние бреда. 

Герой-антипод, двойник Николая Аблеухова — бомбист Александр Иванович Дудкин (Игорь Шумаев) — сначала кажется опереточным карикатурным злодеем. Его пламенная вера в партию, бесстрашие и готовность к самопожертвованию терпят крушение об айсберг реальности. Считая себя «пианистом»-манипулятором, который играет на «клавишах», бомбист забывает о том, что он лишь часть огромного механизма. Даже у такого хладнокровного террориста есть моральные принципы — жалость к Николеньке приводит к разногласиям с начальством, что и ведет Дудкина к сумасшедшему отчаянию. Персонаж сбрасывает маску, обнажая человеческое лицо. Игорю Шумаеву удался Дудкин — особенно хорошо получился сольный номер «Клавиши» — технично и со вкусом; здесь чувствуется надломленность героя с воспаленным революционными идеями рассудком. Это, наверное, одна из самых запоминающихся сцен в мистерии в целом.

Еще одна роль первого плана — Аполлон Аполлонович Аблеухов (Виктор Кривонос). Чуть ли не самый трагический персонаж всей постановки. Положив всю жизнь на карьеру, он лишился семьи — жена ушла к итальянцу, сын стал революционером. И как раз из-за деятельности Николеньки Аблеухов-старший теряет всё то, к чему стремился всю жизнь — счета арестовывают, имущество изымают. Хорошо получились «молчаливые» сцены, пропитанные глубокой скорбью.

Софья Петровна Лихутина — любовный интерес Николая Аблеухова. Японская кукла, пустышка, праздная дама высшего света; музыкальные характеристики полностью соответствуют ее образу. Это танцовщица из музыкальной шкатулки, которая очень далека от реального мира. Благодаря чистому и хрустальному голосу Анастасии Лошаковой появляется именно та Лихутина, которая живет на страницах «Петербурга» Белого. 

Личная драма героев разворачивается на фоне трагедии народа. Массовые хоровые сцены «Петербурга» изобретательны и оригинальны. Движение «советской машины» выражается не только музыкально (можно услышать аллюзии на многочисленные «Заводы»), но и хореографически. Одномоментно живые слаженные действия становятся механическими, марионеточными, будто неведомый кукловод действительно дергает за ниточки. 

В спектакле много интересно решенных эпизодов: сцена визита Николая II, когда дуэтом императора и императрицы дирижирует Аполлон Аблеухов; номер, когда Николенька говорит о галлюцинациях Дудкину: Аблеухов-младший рассказывает, что слышит шепот отца, и Аполлон Аполлонович шепчет губами так же, как и сын. 

В мистерии есть и библейские аллюзии. К примеру, во время дуэли Николеньки и Лихутина Аблеухов-младший отходит на 33 шага; во время разговора Николая и Дудкина они обмениваются крестами в знак доверия; самого Дудкина обвиняют в предательстве партии за 30 серебреников. Апогеем становится финальная сцена, отсылающая к Тайной вечере — главные герои садятся за стол, в центре которого разместился сошедший с ума Николенька.

Важный компонент спектакля — декорации. Колонны то выстраиваются в мультимедийный экран, то, разворачиваясь полой стороной, становятся городскими переулками с лестницами и подъездами, то превращаются в заводские помещения. Создается сразу несколько планов сцены, позволяющих развести во времени персонажей.

Атмосфера нереальности и пограничности сознания, увы, иногда разрушается из-за звукорежиссеров. Баланс звука в ансамблевых сценах часто страдает в результате  перекоса то на мужские голоса, то на женские, — порой становится сложно понять слова (при этом с хоровыми сценами всё в порядке). Еще одна распространенная для гастролей проблема — фонящие микрофоны. Особенно больно и обидно слышать в драматических сценах предательский треск; благо, во втором действии ситуация стабилизировалась; баланс звука был налажен.

От Андрея Белого в мистерии Фиртича осталось немного. Да и аудитории был бы не нужен исключительно поток сознания — большинство в театр идут именно за историей. И грамотная адаптация с элементами модерна — самое то.