14 марта в Рахманиновском зале Московской консерватории силами кафедры камерного ансамбля и струнного квартета состоялся необычный концерт — посвящение Антону и Николаю Рубинштейнам. Прозвучали раритетные трио Антона Рубинштейна, Павла Пабста и знаменитое трио «Памяти великого художника» Петра Чайковского. Филипп Геллер побывал на концерте и делится впечатлениями.
Несоизмерим вклад этих двух братьев в культуру — именно благодаря им в России появилась возможность получить профессиональное музыкальное образование. Напомним, что Антон Рубинштейн основал Санкт-Петербургскую консерваторию, Николай — Московскую. Но не только этим примечательна их биография. Стоит вспомнить, что оба были великолепными пианистами (но звезда Антона, конечно же, была в сто раз ярче), выдающимися педагогами. Рубинштейны прославились и как даровитые дирижеры (капельмейстеры). Каждому человечество обязано многим: Николай, например, всячески опекал, продвигал Чайковского, он же стал первым интерпретатором «Евгения Онегина» Петра Ильича. А Антон Григорьевич был самым настоящим просветителем, который стремился воспитать музыкальные вкусы множества людей. Он стал инициатором создания Русского музыкального общества, которое способствовало развитию концертной жизни и образования в русских городах.
Но старший Рубинштейн был еще и очень плодовитым композитором — им написано 13 опер, 6 симфоний, 5 фортепианных концертов, 100 романсов, множество камерных сочинений. Как автор он памятен прежде всего «Демоном» по сюжету поэмы Михаила Лермонтова — официально первой русской лирической оперой.
В начале концерта в Рахманиновском зале, профессор Московской консерватории, пианистка, основательница и солистка «Брамс-трио» Наталия Рубинштейн вкратце рассказала слушателям самые интересные факты о легендарной музыкальной семье и дала краткий обзор сочинений, которые прозвучат в концерте.
Первый номер программы — фортепианное трио соль минор Антона Григорьевича (1851).
Антон Григорьевич, несмотря на свою миссию создать национальный репертуар в России, был крепко связан с Европой — здесь он учился (его педагогами были Теодор Куллак, Зигфрид Ден), жил и выступал. Он был знаком с Ференцем Листом, Джакомо Мейербером, Гектором Берлиозом и многими другими великими композиторами. Но настоящим кумиром для него всегда был Феликс Мендельсон. Именно его идеи по созданию системы музыкального образования вдохновили Рубинштейна всерьез задуматься о появлении в России профессиональных учебных заведений.
Но и в творчестве Антон Григорьевич всегда был верен традициям Мендельсона. И даже несмотря на попытки создания произведений на отечественные сюжеты, во всей его музыке чувствуется сильнейшее влияние коллег-иностранцев. Русский по крови, но абсолютно европейский по мышлению и духу Рубинштейн всегда будет самым западным из всех отечественных авторов того времени.
Композитор сочинял очень легко и быстро, в его рукописях не было никаких поправок — за это его однажды отругал Ференц Лист.
Камерная музыка была одним из основных направлений творчества Антона Григорьевича— им написано 5 фортепианных трио, которые, кстати, автор сам блестяще исполнял в концертах. Именно благодаря Рубинштейну в России этот жанр и вообще камерная музыка начали расцветать — до трио автора в России было написано всего лишь 5 сочинений в этом жанре (начиная с произведений Алябьева).
В своих трио композитор опирался на традиции, заложенные Вебером, Мендельсоном и развитые Шуманом.
Второе фортепианное трио соль минор в 4 частях, которое композитор создал в 22 года, по своему музыкальному языку и строению как раз таки близко сочинениям именно этих композиторов. Национального в нем совсем мало — можно лишь указать на главную тему второй части, в которой слышны интонации русского городского романса.
Антон Рубинштейн не был автором первого ряда.
И про это трио, несмотря на его некоторые достоинства, можно сказать, что эта музыка не несет на себе печать самобытности или яркого таланта.
Абсолютно верно написала о нем в своей книге «Русское фортепианное трио» Татьяна Гайдамович: «Во втором трио есть “пустые” места. Малосодержательные мелодически, аморфные по своей эмоциональной сути, они тормозят развитие “сюжета”, порождают ощущение расплывчатости формы». Так и есть: произведение грешит монотонностью, однообразием и повторностью мелодических фраз, нейтральным, весьма условным тематизмом. Наиболее удачна первая часть, в которой композитор создает достаточно неплохие, контрастные друг другу мелодии, грамотно выстраивает структуру. Вторая часть, при том, что темы, созданные композитором здесь, достаточно симпатичны, рушится по форме из-за неумелого выстраивания материала. Третья (Скерцо) не примечательна абсолютно ничем — она живо напоминает и ассоциируется с подобными частями ансамблей Мендельсона. Финал трио выглядит слишком громоздко и натужно: мышление маленькими фразами, бесконечное повторение одних и тех же мотивов, и в заключение — реминисценция со включением тем из предыдущих частей, которая утяжеляет сочинение.
Несомненный плюс произведения, конечно же, фортепианная партия — блестящая, шибко виртуозная, дающая возможность блеснуть пианисту с лихвой.
Несомненно, эта музыка не та, которая должна входить в репертуар современных исполнителей, но в качестве эксперимента и с исторической точки зрения ознакомиться с ней было любопытно. Тем более, когда играют такие талантливые студенты (класс Наталии Рубинштейн) — Анастасия Стасевич (фортепиано), Анастасия Белых (скрипка), Варвара Алхазова (виолончель). Они максимально вытащили все лучшее из этого произведения и преподнесли его в наиболее достойном виде. У всех отличная техника, молодые музыканты чувствовали друг друга, и играли в высшей степени синхронно и максимально сбалансированно.
Вторым номером программы и, пожалуй, главной изюминкой-сюрпризом концерта стало Трио ля мажор «Памяти Антона Рубинштейна» (1895) авторства Павла Пабста.
Павел Пабст был выдающимся педагогом по классу фортепиано в Московской консерватории. Среди его учеников такие имена, как: Константин Игумнов, Антон Гольденвейзер, Николай Метнер, Сергей Ляпунов, Александр Гедике, Георгий Конюс, Арсений Корещенко, Елена Бекман-Щербина. Павел Августович сам был известным пианистом, наибольшую известность ему принесли интерпретации произведений Роберта Шумана и Ференца Листа. Антон Рубинштейн считал Пабста лучшим исполнителем своих произведений, Рахманинов же посвятил ему цикл «Семь салонных пьес для фортепиано» и сам выступал с ним в фортепианном дуэте.
Но также Пабст был и композитором. В его активе — около 100 сочинений. Это фортепианные пьесы, концерт для фортепиано с оркестром. В наше время пользуются популярностью парафразы автора по «Пиковой даме», «Евгению Онегину», «Спящей красавице» Чайковского.
Трио, несмотря на эпитафический заголовок, насквозь пропитано светом и мажором. Музыка этого сочинения звучит очень необычно и нестандартно для 1895 года. Как и трио Рубинштейна, это очень европейское произведение, в нем отсутствуют какие-либо намеки на русскую «природу». Но здесь абсолютно иная ситуация, так как, в отличие от произведения Антона Григорьевича, это очень яркая и самобытная вещь.
Четырехчастная структура раскрывает абсолютно полярные образы и жанры: возбужденная, романтическая Первая часть сменяется Интермеццо — грациозно-ироническим с насмешливыми акцентами на слабую долю Менуэтом. Настоящий оазис изысканности— Третья часть, «Reverie elegiaque» (в пер. с фр. «элегическая греза»). Как сказала сама Наталия Рубинштейн, «призрачная, словно ускользающая малеровская красота третьей части дает ключ к трио Пабста, как хранилищу светлых воспоминаний Павла Августовича о Рубинштейне». И четвертая часть — вначале тревожная, затем сменяющаяся апофеозной, ликующей темой из симфонической поэмы «Орфей» Ференца Листа. Внезапно, здесь, в финале возникает траурный, погребальный марш, которым завершается это сочинение.
Интересно, что трио действительно по своему музыкальному языку не похоже ни на что, бытовавшее тогда в сфере камерной музыки в России. В своем произведении Пабст миксует различные стили: в нем можно услышать влияние и Малера, и даже некое предвосхищение стиля Рихарда Штрауса, и гибкую рафинированность эстетики Дебюсси и Равеля. Удивительно, что это совершенно небанальное, сенсационное для русского камерной музыки трио не исполняется!
Кстати, именно Наталия Рубинштейн и ее коллеги по «Брамс-трио» воскресили это сочинение и сделали единственную известную его запись.
Достойными последователями этого коллектива выступили студентки ее класса— виртуозная, с прекрасным туше, тончайше чувствующая музыку и стилистику Ксения Максимова (фортепиано), Светлана Федотова (скрипка), инструмент, которой действительно пел и заставлял пустить слезу, Мария Петунина (виолончель) с абсолютно бархатным звучанием своей большой подруги. Перед зрителями предстал блестяще подобранный ансамбль единомышленников, которые живут в музыке, дышат в одном ритме, великолепно чувствуют фразировку и ощущают дух сочинения. Думаю, сам Пабст был бы доволен таким исполнением его произведения.
Финалом концерта стало исполнение трио «Памяти великого художника» Петра Ильича Чайковского — посвящение Николаю Рубинштейну, который очень помогал композитору на протяжении всей его жизни. Не хочется распыляться в словах об этой, и так очень известной музыке, настоящем шедевре камерного исполнительства, созданным, как говорится, на века.
Это произведение, к которому стремятся все ансамблисты.
На концерте в Рахманиновском зале как раз произошел такой случай — трио исполняли студенты класса Константина Маслюка Алихан Кундухов (фортепиано), Агаша Григорьева (скрипка), Антон Тхай (виолончель). Конечно, хочется похвалить музыкантов за смелость взваливать на свои плечи такую махину, попытаться осмыслить это многообразное, глубоко трагичное сочинение. Исполнение получилось, скажем так, на вырост. Было много хорошего — ансамблистам удалось сложить в одно целое большую Первую часть. В вариациях Второй хотелось бы большего разнообразия в динамике, характере эпизодов, внимания к деталям и общей собранности, сбалансированности звучания. Несколько провисла у музыкантов финальная вариация, в которой они как будто немного растерялись и не знали куда двигаться. Зато кода с ее трагическим пафосом и безнадежностью удалась. Конечно, предстоит еще многое здесь отточить, довести до кондиции и отшлифовать, но стоит отметить усердие и трудолюбие ребят, которое позволит им идти вперед.
