Вклад Геннадия Рождественского в российскую музыку неоценим. Это коллективы и авторы, ранее неизвестные публике; лекции и эпиграфы к концертам. Ну и конечно, это его литературные труды, посвященные искусству исполнения. Всем темам было отведено свое место на концерте-презентации в Большом зале Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского. На вечере, состоявшемся 13 марта, было представлено первое издание книги «Глоссы» — последнего литературного сочинения маэстро.
Данный труд, по словам автора, — «практическое руководство к более или менее вразумительному исполнению слишком хорошо известных, просто известных, малоизвестных и никому не известных произведений». Трудно не согласиться: в книге представлены разборы Геннадия Николаевича 533 сочинений 93 композиторов. Правда, это ни в коем случае не пособие и тем более не учебник по дирижированию, но советы и наставления от человека с более чем шестидесятилетним опытом. Ни по форме, ни по содержанию «Глоссам» аналогов не найти.
Именно ими пользовались выступающие при подготовке. Да, в концерте принимали участие сразу четыре дирижера. Все они — студенты профессора МГК Валерия Полянского, который был аспирантом у Рождественского. А в программе концерта звучали произведения, которые Геннадий Николаевич особенно любил.
Вечер открылся 67 симфонией Гайдна. Будучи незаслуженно забытой, она хранит в себе отражение всей искусности оркестровки великого композитора. И Артемий Великий безукоризненно справился с «расшифровкой» партитуры этой симфонии. С самого начала дирижер демонстрировал высочайшую аккуратность в динамике основных партий первой части. Звучало это с присущей музыке того периода сдержанностью. Так, вторая часть началась с почти неосязаемого, невесомого звука струнных. Это adagio сложно для исполнения. Не так просто добиться разнообразия звучания повторяющихся фраз. Но оркестр МГК справился с этим, создавая яркие весенние образы, словно ты раз за разом пускаешь кораблик вниз по ручейку, а потом повторяешь всё заново. В таком контексте col legno (прием игры на струнных инструментах путем удара древком смычка по струнам), которым заканчивается часть, звучало очень органично. Стоит отметить и работу дирижера с инструментами: соло первой и второй скрипок в третьей части прозвучало настолько изящно, что время словно остановилось, дабы позволить насладиться этим моментом подольше. А в завершающей части симфонии, с неожиданным adagio в середине, каждый инструмент звучал выразительно, несмотря на плотность всей фактуры.
Сцена преобразилась: состав оркестра и дирижер поменялись, да и музыка зазвучала совершенно другая. Сюита «Ракастава» Яна Сибелиуса сильно контрастировала с предшествующей ей симфонией. Максим Мохорев, вставший за дирижерский пульт, извлек из струнной группы такую полноту звука, что казалось, всё здание Большого зала резонировало в ответ. Тяжелая, удручающая первая часть сразу создала гнетущую атмосферу. Всё это в момент развеялось с первыми нотами следующего за ней «Пути его возлюбленной». Легкое, взволнованное звучание, которого добился дирижер, идеально передавало замысел композитора: спешащая музыка, регулярно отвлекающаяся на что-то вокруг лирической героини. И тем неуютнее была третья часть сюиты — «Доброй ночи, прощай». Всё та же теплая мелодия перемежается с еще более мрачными аккордами первой части, пока всё не обрывается. Длинная нота у виолончелей прекрасно отражает чувство пустоты в душе, которую невозможно заполнить ничем. Выстроив всю динамику относительно этого, Максим Мохорев добился нужного ему эффекта.
Про пьесу «Чай для двоих» Дмитрий Шостакович говорил: «Фокстрот хороший, но играют плохо» (на этих словах, процитированных ведущим, скрипачи нервно переглянулись). Да, следующим произведением в концерте стал «Таити-трот». Оркестровое переложение этой очаровательно аляповатой мелодии из мюзикла «Нет, нет, Нанетта» было написано композитором «на пари» и содержит в себе множество небольших музыкальных шуток. Александр Погорелов смог передать их все, заставляя знатоков улыбаться, а обывателей — перешептываться. И неритмичные ударные, и запаздывающий треугольник — всему было уделено достаточное внимание. Дирижер смог добиться прозрачного звучания и выделить все эти мелочи.
Как известно, после провала первой симфонии, Рахманинов сжег ее партитуру. На долгое время симфония ушла с эстрады, пока Александр Гаук не воссоздал всю симфонию по сохранившимся партиям инструментов. Надо сказать, что Рождественскому не нравилась оркестровка этой симфонии. Поэтому на концерте музыка прозвучала именно в его редакции. Дирижировал оркестром Иван Никифорчин — лауреат международного конкурса имени Рахманинова. Однако, эта интерпретация была не идеальной. Хорошее ведение мелодии и бесшовные переходы в оркестре — разные группы инструментов безукоризненно перехватывали каждую тему у друг друга — всё это не восполнило недостаток оттенков в исполнении. Динамический диапазон симфонии в основном варьировался между mezzo forte и fortissimo. Еще одной неожиданной проблемой стала чрезмерная экспрессивность Ивана Никифорчина. Всё было хорошо до наступления второй части, где звуки резкого перелистывания дирижерской партитуры перекрывали невероятно нежные и переливистые, словно искусно вытканный шелк, темы Рахманинова. Хоть эти моменты и вызывали недоумение, грамотно выстроенные кульминации и динамика сделали свое дело.
Эпилогом концерта стал показ записи из архива BBC. Геннадий Рождественский, дирижирующий Лондонским филармоническим оркестром, — завораживающее зрелище. Смотря на это, становится заметно, что хоть и всем выступавшим дирижерам еще есть, чему поучиться, в каждом из них есть своя частичка Рождественского, и уже живет этот дух любви и преданности к музыке, присущий Геннадию Николаевичу. Радует вдвойне, что наследие Рождественского существует в самых различных жанрах. Каждый может найти интересное для себя и проникнуться музыкальным гением этого мастера.
Фото: Сергей Бирюков
