Четыре года назад возобновленный тогдашним худруком балетной труппы Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Лораном Илером «Дон Кихот» Рудольфа Нуреева образца 1981 года для Гранд-Опера, произвел своего рода сенсацию. Спектакль разделил часть зрителей и критики на два лагеря — одни приняли новую версию с восторгом, другие в негодовании ее отвергли и принялись ностальгировать по старой постановке Алексея Чичинадзе.
Максим Севагин, новый руководитель труппы решил не снимать спектакль, воссозданный его предшественником.
В одном из апрельских показов в этом году состоялись три интересных дебюта: Китри и Базиля впервые станцевали Анастасия Лименько и Иннокентий Юлдашев, а роль Гамаша исполнил Евгений Поклитару.
Нуреевский «Кихот» кардинально отличается от всем известной т.н. «московской» постановки, которую можно увидеть, например, в Большом театре. Авторской хореографии здесь процентов девяносто, однако собственный почерк Рудольфа гениальным точно не назовешь. Виртуозно-витиеватый стиль его танца оказался анафемски сложен для русских артистов, воспитанных совсем на другой базе. Более всего не пощадил Нуреев Базиля — эту роль танцевал он сам, поэтому переставил ее, учитывая свои гениальные возможности и особенности физики. Также «Дон Кихот» в его версии лишился главной своей изюминки — многочисленных характерных танцев, которыми этот балет всегда славился. А новая хореография, напоминающая мюзик-холльные танцы, оказалась крайне убога и просто бессмысленна: например, партия Эспады по лексике стала практически классической, а по характеру чуть ли не ванильной. Рисунок кордебалета в картине «Сон» утратил свою прихотливость и индивидуальность, вместо ассиметричной композиции Горского в стиле модерн зрителю предложено смотреть на минималистски ровный рисунок — танцовщицы теперь просто аккомпанируют солисткам. А в начале второго акта балетно информированного зрителя ждет сюрприз — на музыку дуэта Солора и Никии из «Баядерки» Китри и Базиль танцуют свой огромный парный танец, крайне невыразительный и откровенно скучный.
Из плюсов отметим, во-первых, удлинение пролога, который во всех обычных постановках сокращается до минимума. Переоркестрованная Джоном Ланчбери музыка Минкуса также добавляет определенного смака — теперь это не просто привычное «ум-ца-ца», а вполне интересно гармонически решенное и интересное на слух отдельное, вполне самостоятельное произведение. Юмор, которым снабдил свой спектакль Нуреев добавил определенной живинки — ее так не хватает в привычной «московской» версии. Апофеозом веселости в постановке стала комическая дуэль Гамаша и Дон Кихота, в конце которой рыцарь печального образа срывает парик с головы неудачливого жениха, доставляя удовольствие зрителям лицезреть его лысину. Ну прелесть же!
Вопросы вызывает оформление Николаса Георгиадиса — слишком эклектичное и оставляющее ощущение, что художник выкупил все товары, которые продавались на французской барахолке в 70-х. Одежды, платья и парики в духе XVIII столетия, в которые одеты артисты кордебалета здесь сочетаются, например, с бирюзово-красными костюмами Китри и Базиля во втором акте, отдаленно напоминающими национальные наряды народов Азии. В общем, разгадывать визуальный ребус этой постановки настолько же весело, как и пытаться понять, что хотел сказать тем или иным па господин Нуреев.
Практически четыре года назад смотреть на артистов театра, которые отчаянно пытались справиться с заковыристой лексикой балетмейстера, было очень больно. Сейчас ситуация наладилась — видно, что они чувствуют себя уже гораздо увереннее и более расслабленно. А некоторым танцовщикам приходится держать в руках свой темперамент, дабы соответствовать стилистике и французской элегантности. Например, Евгений Жуков — один из самых ярких и экспрессивных артистов труппы придал этому несколько феминному у Нуреева герою мужественность и испанскую страсть. А вот Ольга Сизых наоборот пошла по четко балетмейстерской концепции и сделала свою Уличную танцовщицу несколько высокомерной и вполне аристократичной. Пленяла кристальной чистотой танца Эрика Микиртичева — ослепительная в своей красоте Повелительница дриад.
Дуэт Анастасии Лименько и Иннокентия Юлдашева, пожалуй — один из лучших в театре Станиславского и Немировича-Данченко. Оба артиста чувствуют и понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, также они близки и по танцевально-эмоциональным качествам. Оба выражаются, преимущественно, языком танца, а не мимической игрой.
Что касается их дебютного выступления, то оно получилось очень достойным. Конечно, им есть куда расти и то, что впереди предстоит много работы — факт.
Китри Лименько были присущи удивительная грациозность, мягкость, и в целом, даже некоторая акварельность образа. Супер-хулиганкой ее не назовешь, даже несмотря на некоторые шалости, которые есть по сюжету, их Анастасия преподносила очень мягко и как бы между прочим. Академичность — вот черта манеры танца Анастасии, которая была свойственна ей всегда. В ее Китри она также несомненно проявилась. Более всего она была уместна во втором акте — Дульсинея Лименько не уступала в своей красоте и кристальной чистоте танца Повелительнице Дриад Микиртичевой. Наиболее ударным по качеству и подаче получился третий акт. В адажио из па-де-де артистка демонстрировала весьма уверенный баланс, красоту линий и чувство позировок. Кульминацией ее образа стала вариация с веером: в ней она предстала очаровательной французской кокеткой. Смакуя и уповая от каждого движения и фразы, Анастасия создала настоящий маленький шедевр.
Иннокентий Юлдашев в роли Базиля — весьма интеллигентный молодой человек, но совсем не забияка. Во-первых, сама манера танца и поведение танцовщика всегда таковы, что он держится несколько строго и с особым чувством самодостоинства. Во-вторых, артист сконцентрировался на технической части — напомним, что Базиль в этой редакции герой особенный. Партия невероятно усложнена, танцовщику здесь просто порой негде выдохнуть. Юлдашеву, кстати, нуреевская манера танца оказалась к лицу — вернее, к ногам. Нельзя сказать, что он выглядел в ней прям-таки непринужденно, но, пожалуй, из всех виденных артистов театра в этой роли, именно к физическим параметрам Юлдашева и его подаче этот стиль подошел больше всего.
А дебютировавший в партии Гамаша Евгений Поклитару продемонстрировал комически-гротескное смешение куртуазности и нелепости. Его герой, впрочем отчасти не только благодаря мастерству актера, но и самому его образу, созданному балетмейстером, получился более живым и смешным, чем в нашей постановке.
Впрочем, сам спектакль Нуреева вообще весьма динамичен, компактен и удобоварим в плане драматургии — он не провисает за счет многочисленных вставок и кричащей дивертисментности, которая есть в московской версии. Однако странная и броская, эпатирующая хореография заменяет плюс и на минус, и в итоге начинаешь вспоминать наш спектакль. Пусть он далеко не идеален по своей структуре, и несколько измотался в плане самого действия и мизансцен, зато почти что каждый номер в нем — шедевр. И он нам просто очень близок.
Фото: Карина Житкова
