В Большом театре прошел последний в этом сезоне блок показов балета Августа Бурнонвиля «Сильфида» в постановке Йохана Кобборга. На одном из спектаклей побывал Филипп Геллер.
Первая «Сильфида», созданная в 1832 году Филиппо Тальони на музыку Жана Шнейцхоффера для своей знаменитой дочери Марии Тальони, имела огромный успех и положила начало романтическому балету. Но, увы, хореография спектакля не сохранилась и безвозвратно утеряна. Через 140 лет, в 1972 году французский балетмейстер Пьер Лакотт попытался воскресить ауру старинной «Сильфиды» и создал свою постановку — вольную фантазию о том, каким мог бы быть спектакль Тальони.
Но у этого балета есть и еще одна интерпретация, которая никогда не сходила со сцены и дошла до нас практически в оригинальном виде. Это «Сильфида» датчанина Августа Бурнонвиля. В 1835 году для Датского Королевского балета хореограф создал собственную версию балета, сделав в ней акцент на бытовых сценах и усилении шотландского колорита. Также Бурнонвиль уравновесил партии главной героини и крестьянина Джеймса, который здесь активно танцует. Музыку балетмейстер заказал 19-летнему Херману Северину Левенскольду, так как партитура Шнейцхоффера оказалась слишком дорогой. Постановка оказалась бессмертной — датчане свои традиции чтут, как святыню и «Сильфида» из репертуара Датского балета никогда не пропадала.
Впервые в Большом версия Бурнонвиля появилась в 1994, а следующая интерпретация, выполненная звездой мирового балета и знатоком датского стиля Йоханом Кобборгом, засияла на Новой сцене театра в 2008 и идет здесь до сих пор. Постановщик старался максимально сохранить стилистику оригинала и даже дополнил «Сильфиду» новыми эпизодами, восстановленными по пометкам в партитуре самого Бурнонвиля. Также особое внимание было уделено пантомиме, которой здесь очень много (не в пример версии Лакотта) и которая при всей своей антикварной прелести должна быть понятна современному зрителю.
Зато художник-постановщик Питер Фармер, по-видимому, решил пойти вразрез с традицией — его декорации оказались слишком мрачны и грубоваты. В первом акте вместо уютного дома Джеймса зритель видит чуть ли не комнату в массивном и брутальном замке, а пейзаж второго акта вместо картины волшебного леса представляет угрюмую лесную поляну болотного цвета. Романтизмом, пусть даже и скандинавским, в визуальном облике постановки не пахнет, и это печально — даже тюники сильфид получились какими-то жестковатыми и сухими…
Много вопросов и к оркестру — Павел Сорокин дирижирует балетом аж с того самого памятного 1994 года и радости от музыки Левенсхольда, судя по всему, уже не испытывает. Валторны, у которых здесь немало ответственных моментов, откровенно фальшивили и давали такого дуба, что становилось просто стыдно. Пару раз звучание было просто на грани срыва — казалось, что сейчас все окончательно расползется и танцоры будут двигаться под гробовую тишину.
Маргарита Шрайнер, танцевавшая главную роль, была абсолютно на своем месте — мила, невесома, улыбчива и притягательна. Не дева-искусительница или загадочный дух, а обворожительно шалящий ребенок. Тем больнее было видеть, как героиня Шрайнер умирает от проклятого шарфа, которым ее окутывает Джеймс: Сильфида Шрайнер впервые познала боль, как физическую так и внутреннюю. Ослепшая и беспомощная перед лицом смерти, она благословляла того, кого любила, пусть и так эгоистично. Артистка также внятно разделила танец и пантомиму— при этом мимировала она очень естественно и ненавязчиво, а с точки зрения техники и ощущения стиля была безупречна. Балерина готовит все свои роли вместе с легендарной Надеждой Грачевой, которая, кстати, была первой исполнительницей партии Сильфиды в Большом — потому за их отделку и наполнение можно не волноваться.
Партнер Маргариты, Алексей Путинцев — Джеймс (второе выступление) танцевально был вполне убедителен, строг и максимально детален. Датскую манеру танца артист чувствует и понимает, но пока у него проблемы с актерской игрой. Романтического образа не вышло — его герой любит только себя, а Сильфида ему совершенно безынтересна. Думается, что постепенно Алексей найдет собственную трактовку роли.
Анастасия Винокур в партии Мэдж тоже новичок, играет ее в третий раз и это видно. Образу актрисы не хватает масштабности и индивидуальной трактовки — она, скорее, напоминает колдунью из русских сказок, нежели грозную скандинавскую ведьму. Зато неожиданно в спектакле чуть ли не на первый план вышла история Гурна, влюбленного в невесту Джеймса Эффи и в итоге добивающегося ее руки и сердца. Молодой и обаятельный Игорь Пугачев неожиданно взял на себя роль романтика и действительно в прямом смысле уделал Джеймса — ведь такому очаровательному юноше грех отказать.
Фото: Дамир Юсупов, Батыр Аннадурдыев
